– Что такое, госпожа? – услышала я шепот Медды, и кровать жалобно скрипнула, когда мельничиха взгромоздилась на нее, бесцеремонно сгребла меня в охапку и принялась укачивать, как малого ребенка. – Дурной сон привиделся? Опять тот, прежний, приходил?
– Нет, – покачала я головой. – С ним дурных снов не бывает. А это так… Рикардо. Снилось, что я готова уже его убить, но сестра кинулась под топор. Я промешкала, а кто-то… – Тут я помолчала и добавила: – Кто-то убил меня.
– Это все от тревоги, госпожа, от тревоги и духоты, – заявила Медда и встала. – Ну-ка, укутайся как следует… Батюшка мой, гладкой ему дороги, всегда говаривал, что, если в доме душно, в голове мутится. Сквозняков не надобно, но вздохнуть тоже нужно. Наш-то дом с умом выстроен, хоть как печку топи, не угоришь! А тут, в тесноте, да после того, как несколько дней в лесу ночевали… – продолжала она. – Там хоть и гарью несет, а все посвежее будет! И Рыжий говорил, мол, хозяйка вольный воздух любит, окна настежь распахивает…
Холодный влажный ветерок коснулся моего лица, и я невольно вздрогнула. Однако дышать стало легче, а еще Медда устроилась рядом, накинув сверху свое одеяло, и завела какую-то заунывную колыбельную без слов.
Под это мерное гудение я и уснула, и проснулась поутру хоть и не в самом лучшем расположении духа, но хоть не с больной головой.
Медды рядом уже не было, но она вскоре появилась, принесла мне завтрак и доложила, что Леата готова взяться за наше обучение, но только она не в духе, потому как Рыжего, хоть ты тресни, никакая краска не берет!
– Я не нарочно, клянусь! – услышала я, когда вышла за порог размяться и подышать свежим воздухом. – Ты же сама все сделала, ведь не могла ошибиться?
– Не могла! – вторила Рыжему Леата. – Но только ты должен быть чернее ворона, а стал… стал…
– Бурым, – заключил он. – Давай еще разок, может, поверх лучше покрасится?
– Сам теперь, – буркнула она. – Мне нужно идти к госпоже, там забот на целый день, а ты и так справишься, не безрукий!
– Иди, иди…
Рыжий встряхнул гривой, еще вчера огненной, а теперь и в самом деле какой-то неопределенно-бурой. На каштановый этот цвет не тянул, увы, и до черного ему было как до Шонгори пешком, причем по дну морскому…
Он увидел меня и махнул рукой. Я кивнула и вернулась в дом: Леата уже ждала на пороге, нагруженная ворохом тряпья.
– Идем, госпожа, – зачастила она. – Сейчас я все расскажу, покажу и дам самим попробовать… Начнем с Медды. Раз она твоя хан-хадэ, то одеваться ей надо дорого, нарядно, но так, чтобы видно было: она просто невольница. Она может надеть покрывало ярче твоего… а ты будешь в черном или темно-синем, госпожа. Словом, украшения ей положены самые простые…