– Прекрати ты уже болтать! – невольно засмеялась я.
– А ты заставь меня замолчать, – коварно предложил он.
И я заставила.
Может быть, Рыжий лгал… даже наверняка лгал, но поймать его на вранье мне не удавалось и понять, в чем его выгода, тоже. Правда, что ли, я ума лишилась? Или, как думала уже однажды, слишком легко выхожу из себя, а тогда лишаюсь способности мыслить здраво? Что так, что эдак, что совой об пень, что пнем по сове, как выражался Ян…
«Я просто буду еще осторожнее», – подумала я, а Рыжий невнятно выругался, стукнувшись макушкой о ножны кинжала, который я держала под подушкой.
На следующий день Рыжий снова уехал: сперва с очередным визитом вежливости к Рикардо, потом – договариваться о чем-то с береговыми братьями, а заодно узнать, нет ли вестей с так называемой родины Рикардо.
– Хозяйка, я приеду хорошо, если под утро, – сказал он мне. – Надо поживее уносить отсюда ноги, я вот и пытаюсь подгадать, чтобы и гонца застать, и самим удрать.
– Делай как решил, – кивнула я. – Главное, возвращайся.
– Уж об этом не беспокойся, – серьезно ответил он.
День тянулся нескончаемо, а потом на столицу упал тяжелый душный вечер: над морем собиралась и никак не могла собраться поздняя осенняя гроза. Едва-едва виден был свет маяка, уцелевшие листья на деревьях замерли – не чувствовалось ни единого дуновения ветерка, и только вездесущий запах дыма преследовал меня…
Я улеглась и потушила свечу – здесь даже почитать было нечего, да и не хотелось, если уж на то пошло. Темень настала кромешная, и я все думала: если все-таки разразится буря, как Рыжий поедет под проливным дождем? Вернется ведь мокрым, хоть выжимай, не простыл бы… Приказать, быть может, согреть воды и держать котел теплым? Но он ведь сказал, что вернется разве что под утро, и что толку мучить слуг? Вдобавок Рыжий вполне может переждать где-нибудь непогоду!
Подумав так, я успокоилась и задремала, а очнулась оттого, что кто-то обнял меня. Впрочем, кто бы это мог оказаться, кроме Рыжего?
За окном было черным-черно, в комнате и вовсе не видно ни зги, а Рыжий не стал зажигать свечу. И то, мимо кровати он всяко бы не промахнулся!
– Уладил дела? – шепнула я, когда он поцеловал меня в щеку.
– Ага, – отозвался он и не дал мне произнести ни слова.
– Да погоди ты… – я отвернулась, – знаешь же, не люблю, когда ты небритый… Настолько невтерпеж?
Он только кивнул, да я и сама чувствовала, как напряжено его естество.
– На крыльях ветра, поди, летел, сказал же, что будешь под утро, ан ночью успел! – усмехнулась я, но он не поддержал шутки, продолжая исступленно целовать мои плечи и грудь.