| И по этому бесстрастному "неужели" сеттер, если бы был умен, мог бы заключить, что ему едва ли крикнут "пиль!". |
| The piano struck up; the melancholy strains of a valse floated out of the wide open windows, and every one, for some reason, remembered that it was spring, a May evening. | Загремел рояль; грустный вальс из залы полетел в настежь открытые окна, и все почему-то вспомнили, что за окнами теперь весна, майский вечер. |
| Every one was conscious of the fragrance of roses, of lilac, and of the young leaves of the poplar. | Все почувствовали, что в воздухе пахнет молодой листвой тополя, розами и сиренью. |
| Ryabovitch, in whom the brandy he had drunk made itself felt, under the influence of the music stole a glance towards the window, smiled, and began watching the movements of the women, and it seemed to him that the smell of roses, of poplars, and lilac came not from the garden, but from the ladies' faces and dresses. | Рябович, в котором, под влиянием музыки, заговорил выпитый коньяк, покосился на окно, улыбнулся и стал следить за движениями женщин, и ему уже казалось, что запах роз, тополя и сирени идет не из сада, а от женских лиц и платьев. |
| Von Rabbek's son invited a scraggy-looking young lady to dance, and waltzed round the room twice with her. | Сын Раббека пригласил какую-то тощую девицу и сделал с нею два тура. |
| Lobytko, gliding over the parquet floor, flew up to the lilac young lady and whirled her away. | Лобытко, скользя по паркету, подлетел к сиреневой барышне и понесся с нею по зале. |
| Dancing began. . . . | Танцы начались... |
| Ryabovitch stood near the door among those who were not dancing and looked on. | Рябович стоял около двери среди нетанцующих и наблюдал. |
| He had never once danced in his whole life, and he had never once in his life put his arm round the waist of a respectable woman. | Во всю свою жизнь он ни разу не танцевал, и ни разу в жизни ему не приходилось обнимать талию порядочной женщины. |
| He was highly delighted that a man should in the sight of all take a girl he did not know round the waist and offer her his shoulder to put her hand on, but he could not imagine himself in the position of such a man. | Ему ужасно нравилось, когда человек у всех на глазах брал незнакомую девушку за талию и подставлял ей для руки свое плечо, но вообразить себя в положении этого человека он никак не мог. |
| There were times when he envied the boldness and swagger of his companions and was inwardly wretched; the consciousness that he was timid, that he was round-shouldered and uninteresting, that he had a long waist and lynx-like whiskers, had deeply mortified him, but with years he had grown used to this feeling, and now, looking at his comrades dancing or loudly talking, he no longer envied them, but only felt touched and mournful. |