Она стояла возле плиты и, судя по запаху, пекла блинчики. На кухне царил беспорядок, повсюду властвовала мука, укрывая белым облаком разделочные поверхности. Создавалось впечатление, что Олеся готовит пироги, не блинчики, как минимум на торжественный прием, а как максимум на пышную свадьбу.
- Сейчас закончу и будем завтракать, сообщила она, переворачивая очередной дырчатый шедевр.
Несмотря на аппетитные запахи, есть мне не хотелось, а вот от чая не отказалась бы. Выбрав самую большую чашку из имеющихся, я пристроила ее на свободном пятачке и принялась ждать, когда закипит чайник. Голова раскалывалась, и общее состояние было дерьмовей некуда.
Интересно, почему с похмелья человек испытывает чувство стыда? Вроде ничего особенного не произошло, ничего постыдного я вчера не совершила, а состояние такое, как будто опозорилась на всю Лампедузу. Хочется спрятаться ото всех и сидеть до вечера, не показывая носа. Наверное, это своеобразная месть организма за нанесенный ему вред чрезмерными возлияниями. Такой тонкий ход, мол, одного физического недомогания слишком мало, получай еще и моральное, чтоб впредь неповадно было травить меня.
Руки дрожали, когда наливала себе чай, и во всем теле чувствовалась предательская слабость. С трудом удерживая чашку, я переместилась к столу и с жадностью сделала несколько глотков обжигающего напитка.
- Ээээ, да ты напилась что ли вчера? – спросила Олеся, внимательно разглядывая меня. – Когда успела-то? Вроде ушла совсем рано?..
Как ни не хотелось мне рассказывать о событиях вчерашнего вечера, придумывать что-то сходу оказалось еще сложнее. Пришлось поведать о долгом сидении на берегу и о походе в гости к Алессандро. О ночном купании и поцелуе, естественно, промолчала, не хотелось, чтобы Олеся принялась муссировать эту тему.
- Все с тобой ясно, - рассмеялась подруга. – Лимончеллы вкусила, значит? Ну, да… это коварный напиток. Он только на вкус безобидный, а в голову ударяет конкретно.
Я поняла, что Олеся пробовала его раньше, но развивать эту тему не стала. О спиртном в данный момент даже думать противно было, не то, что говорить.
- Когда самолет? – решила сменить я тему.
- Времени еще вагон, - заверила меня подруга, ставя на стол тарелку с блинами и наливая себе кофе. – Серхио зайдет за мной в двенадцать. А рейс что-то около двух, по-моему. Я еще даже вещи не собирала. Сейчас позавтракаю и займусь…
Она с аппетитом уплетала блины, запивая черным кофе, и не скрывала своего счастья. Какой же убогой чувствовала я себя в данный момент, находясь рядом с ней! Жалкая, несчастная алкоголичка с трясущимися руками и помятым лицом.