О, сила великая, сила хаоса!
Ты молнией блистала людям.
И долго загадкою, страшным вопросом,
Была неожиданной смертию нам…
Но люди сильнее, они закабалили
Могучую дочку природы,
Ее на себя работать заставили,
Ее приковали под низкие своды!
Конечно, низкие своды понадобились только для рифмы. С тех пор рифма долгое время была моим мучением, ярмом, которое я добровольно надел на себя. Сочиняя первое стихотворение, я почувствовал всю привлекательность сочинительства, однако не представлял его себе без рифмы. И только сейчас понимаю, что отнеся парус к предметам одушевленным, я впервые ступил на путь истинной поэзии, по которому мне и суждено было пройти в жизни.
Подошел Новый год. В доме по-родному, по-лесному запахло хвоей, разноцветные свечи вспыхнули на елке. Мама с присущей ей энергией затеяла детский костюмированный бал. Мне сшили костюм Мефистофеля, — наверное, я был очень забавен в красном, обтягивающем трико, с маленькими рожками на черной шапочке.
Сестру Рику одели Весной. Но она в этот вечер капризничала, плакала, хмурила покрасневшие от слез тоненькие бровки. Ничего весеннего в ее настроении не было.
— Что поделаешь, — сказала находчивая мама, — весны тоже бывают разные. Это — капризная весна!
Мы танцевали, играли в фанты. Стоя под елкой, я прочел свое стихотворение «Электричество» и впервые познал— да будет мне разрешено выразиться возвышенно— сладкий яд публичного успеха…
Какой-то благодарный пациент подарил моему отцу щенка фокстерьерчика. Щенок был очень мал, свободно укладывался на ладони отца, и диковинно было видеть, что какое ни есть, а целое животное, настоящая собака, белая с особенными черными разводами, ворочается и пищит на ладони человека. Отец отдал мне этого щенка. А так как я в то время только впервые прочел чудесную книгу американского писателя Сетон-Томпсона «Ральф в лесах», мне захотелось назвать собаку гордым именем — «Ральф».
Но кучер Алексей, обстоятельно разглядев щенка, сказал:
— Никак его назвать мужским именем нельзя! Это сучка, так ты уж ей и придумай соответственное бабское имя.
За обедом я поведал о своих сомнениях отцу и матери. Отец, как всегда, просматривавший газеты, не обратил внимания на мой озабоченный вопрос, а мать, видя, что я озадачен, сказала:
— Ну и ничего особенного, пусть она так и остается Ральфом, только уменьшительное имя у нее будет Ралька!
— Ралька! Ралька! — закричали брат и сестра.
Мне тоже понравилось простое и забавное имя. Я чувствовал, что имя Ральф звучит как-то слишком напыщенно и горделиво. Таким именем даже неловко называть эту, до смешного маленькую собачку с туманно-голубыми глазами, от которой почему-то пахло топленым перестоявшим молоком.