Инквизиторы, как обыкновенные служащие бюрократического аппарата, вели бесконечное делопроизводство, ездили в скучные командировки и нескучные отпуска, травили похабные анекдоты, сплетничали, пили кофе, дружили, заводили романчики и даже иногда женились, как Майлгун с Ивой. На первый взгляд это был самый что ни на есть Дозор над остальными Дозорами. Только официальная форма странноватая, да почти все – не личное, а служебное: жилье, машины, телефоны, планшеты. Собственные дома и квартиры, говорят, могли себе позволить только Высшие. Хотя жалованье платилось, как ни странно, золотом и серебром, хранившимся в человеческом банке, причем даже не в Швейцарии. Тратить эти слитки было почти не на что.
Порой, конечно, Инквизиторы гибли. Получали ранения. Но то были оперативники или штурмовики. Рядовой состав мог пострадать лишь в том случае, если бы началась война между Светлыми и Темными.
Но это все было лишь преддверием. А вот что творится за дверями, никто сказать бы не мог. Каждый в Инквизиции выполнял только собственные, четко очерченные функции и понятия не имел, что делается буквально через стенку. Те, кто по долгу службы перемещался между кабинетами и отделами, получали болезненную печать «Карающего Огня». Можно было не сомневаться – каждая двусмысленная и пошлая шуточка, прозвучавшая в курительной комнате, не просто известна наверху, а разрешена. И никто ничего не знал про верхи – как они устроены, кто туда входит, какие именно задачи там решаются. Известны были только те Великие Инквизиторы, кто снисходил до общения с рядовыми служащими Бюро в силу каких-то соображений. Не приходилось сомневаться, были и те, о ком знали только эти самые Великие.
А еще обыкновенные человеческие и социальные роли здесь тоже имели свои пределы. Это была идеальная антиутопия, что появилась задолго до рождения ордена иезуитов, большинства тоталитарных сект и Оруэлла с Хаксли. Твой друг по инквизиторским курсам мог спасти тебе жизнь на задании – а потом без колебаний применить к тебе же пытки или развоплотить. Или при необходимости брать в заложники твоих родных.
Интересы Договора все оправдывали.
Потому Стригаль и намеревался обречь Дреера на годовое хождение под себя, а сам при этом испытывал муки совести. Он не был плохим человеком. Он был честным Инквизитором.
У Кармадона же человеческой осталась, похоже, только оболочка, причем еще до перехода из Темных в Серые.
– Совсем недавно, летом, в России случился прецедент… – Дункель раскрыл папку.
На стол выпали узорчатые разноцветные карточки с инвентарными номерами в уголке – на такие привешивались слепки ауры.