Когда они вернулись и продолжили допрос, Чемберс хитренько прищурился на них через стол:
– Так ведь они мне своих имен не называют, верно? Все это совершенно анонимно.
Спаркс ожидал, что тот заявит, будто совершает тем самым общественное благо, отвлекая всяких извращенцев от улицы, и Чемберс его в этом не разочаровал.
– А вы бы узнали своих покупателей при следующей встрече? – спросил инспектор.
– Да вряд ли. Пялиться им в лицо, знаете ли, явно не пойдет на пользу бизнесу.
У детективов уже начали опускаться руки, и, выйдя на следующий перерыв, Спаркс объявил, что с этим пора закругляться.
– Надо за ним понаблюдать, но все при этом должны быть уверены, что прорабатываем мы его в связи с «непристойным обнажением». И еще, Мэттьюс, скажи местной прессе – пусть обратят на него внимание в суде. Он вполне заслужил такой публичности.
Когда Ли Чемберсу сообщили, что допрос окончен, он ухмыльнулся. Однако торжество его длилось недолго – лишь до того момента, как его вывели из помещения и препоручили специальному сержанту, ответственному за содержание под стражей.
– Бог ты мой, единственный задержанный и тот эксгибиционист. И это все, чем может похвастаться наше расследование, – посетовал Спаркс.
– Рано опускать руки, шеф, – пробормотал Мэттьюс.
Четверг, 2 ноября 2006 года
Следователь
Мэттьюс держал в руках тетрадку Стэна Спенсера, и вид у сержанта был удрученный.
– Я еще разок проглядел его дневник, шеф, перечитал все наблюдения. Очень скрупулезные, надо сказать. И какая на дворе погода, и какие машины припаркованы на улице – указаны даже их владельцы и номера, – и кто куда входил и выходил. Включая, кстати, и Доун.
Инспектор встрепенулся.
– Чуть не каждый день отмечал, в какое время она выходит из дома и когда возвращается.
– Он что, специально за ней следил?
– Да нет, не специально. Тут и все прочие соседи упомянуты. Однако по поводу этих записей к нему возникают кое-какие вопросы. Дневник обрывается прямо на середине фразы в воскресенье и тут же переключается на понедельник, второе октября, с этой писаниной про длинноволосого типа. Такое впечатление, будто отсутствует страница. А еще – он наверху страницы полностью написал дату, чего обычно никогда не делал.
Спаркс взял в руки дневник, внимательно все рассмотрел, и у него внутри словно все опустилось.
– Бог ты мой, ты что, думаешь, он это подделал?
– Ну, вовсе не обязательно, – поморщился Мэтьюс. – Возможно, когда Спенсер делал воскресные записи, его прервали, и он к ним больше не вернулся. И все же…
– Что?
– Там на обложке указано, что в тетради тридцать два листа, а теперь там только тридцать.