Его глаза, ярко зеленые, казалось, пылали. Его взгляд был твердым и гордым. Я верил, что когда-то он станет хорошим владыкой. Если лорды не сумеют научить его тому, как, по их мнению, следует править.
–На сегодня мы закончили, – голос графа был негромким, однако, в нем чувствовалась сила. – Прошу вас!
Лорды зашумели, заскрипели отодвигаемые стулья. Толпа, напоминающая стаю саранчи проползла мимо меня и в зале совета стало тихо.
Какое-то время мы с графом молча смотрели друг на друга стоя по разные стороны стола.
– Итак, – граф замолчал подыскивая слова, – Как прошла казнь?
Я равнодушно пожал плечами.
– Мое дело, государь, возводить их на костер. Что с ними будет дальше мне не интересно.
Я видел, что мои слова задели его за живое. Хотя, нужно отдать должное молодому графу,, выдал он себя лишь чуть покрасневшими щеками.
"Что бы на это сказал твой отец, юноша?" – подумал я с удивлением. Государь должен лучше владеть собой.
– Зачем вы пригласили меня, государь? Не затем ведь, чтобы поговорить о забавах черни?
Лицо графа побледнело, а в глазах загорелся огонек доставшийся ему от отца. Этот огонек не предвещал мне ничего хорошего.
– Ты прав, инквизитор. Я хочу, чтобы ты отправился в лес на западной границе. Там, неподалеку от города Ло твориться какая-то чертовщина. Ты должен будешь выдвинуться завтра.
Сказано это было твердым холодным голосом. Воистину по графски.
Я молча встал, поклонился и вышел. Меня ждала работа.
Обитель в которой я вынужден был расти была наглухо закрыта от внешнего мира. Монашки в основном были блеклыми и чокнутыми. Ну, право, какой нормальной молодой женщине захочется всю жизнь просидеть внутри каменных стен? Не познав любви, не заведя семью. В компании таких же неудовлетворенных созданий.
Я привязался к одной монашке. Ее звали Анна и она вскормила меня. Ее ребенок умер через пару дней после родов, а мужа у нее не было. Мне очень повезло, что она оказалась в монастыре. Всякий раз, когда я кормился, она плакала и смотрела на распятие висящее в углу комнаты. Мы жили в одной келье. Часто, просыпаясь ночью, я слышал как она всхлипывает и едва слышно произносит слова молитвы. Тогда и я старался забыть о коликах или голоде, тихо слушал свою приемную мать. Мне было ее очень жаль.
Анна умерла, когда мне было семь лет, и я до сих пор не знаю как она относилась ко мне. Иногда, уже перед смертью, когда я подходил к ее кровати, она поднимала обтянутую кожей руку и поглаживала меня по голове. Возможно, я был ей симпатичен?