– Он не настолько худой: лед есть. Присаживайтесь, джентльмены. – Хозяин устремился в кухоньку, такую же, как у Салли.
– Мы не джентльмены и садиться пока не станем, с вашего позволения, – остановил его дядя. – Нам бы на вашу крышу взглянуть, пока вы напитки готовите.
– На крышу, говорите?
– Да. Как нам туда добраться?
– На четвертом этаже есть люк, но без стремянки до него не долезть. Она у меня в подвале – если вы готовы к таким приключениям, я вам дам ключ.
Дядя сказал, что мы готовы на все.
Высокую стремянку мы тащили наверх вдвоем, маневрируя на углах и площадках. Один человек с ней так просто не справился бы. Я открыл люк, откинул его, вылез, подал руку дяде и стал осматриваться. Эм присел на крышку люка, отдуваясь после такой гимнастики.
– Один он точно не сумел бы, Эд, и обязательно оставил бы на крыше следы. Смотри, битум совсем свежий.
Ноги у меня слегка липли к покрытию, и от пальца на нем осталась вмятина. Крышу залили совсем недавно – корочка на битуме уже успела образоваться, но под ней он еще не затвердел.
– Он проделал это около полуночи, – заметил я. – Тогда крыша была потверже.
Сейчас битум плавился на солнце. Неподалеку виднелось квадратное отверстие, верх той самой шахты.
– Побудь тут, дядя Эм, – сказал я. – Посмотрю один, чтобы вдвоем не следить. Ночью, когда крыша остынет, опять приду и сравню дневные и ночные следы. То, что сейчас битум мягкий, ничего не доказывает.
Я обошел вокруг шахты, держась от нее на расстоянии около ярда. Мои следы отпечатывались не менее четко, чем на песке острова Робинзона Крузо, но других я не видел. Я был убежден, что по крыше после заливки никто не ходил, но решил не торопиться с выводами до ночного визита.
Мы снова спустились вниз, оставив стремянку в коридоре четвертого этажа. Я объяснил мистеру Корбитски, что ночью хочу прийти сюда еще раз.
– Хорошо, только занесите стремянку обратно в подвал, я его запирать не стану. Не знаю, зачем я вообще это делаю. Ключ от квартиры Салли Доуэр тоже нужен?
Я ответил, что да, если он не возражает.
Старичок уже смешал напитки и, судя по уровню виски в бутылке, хорошо приложился к ней предварительно. Мы промолчали, поскольку хотели остаться трезвыми и не собирались забирать остаток с собой.
– Как насчет почты? – поинтересовался я. – Пришло что-нибудь Салли уже после ее смерти?
– В субботу я как раз об этом подумал и заглянул в ее ящик. Рекламные листки, журнал «Тайм» и открытка от подружки из Йосемити – «я здесь чудесно провожу время», вроде того. В субботу же зашел на почту и сообщил новый адрес, чтобы всю почту на ее имя отправляли опекунам. Так ведь полагается поступать?