– Хорошая тачка, практически новая, – произнес он. – Может, попробуете?
– Я Эд Хантер, мы с вами говорили по телефону. Хотел бы задать вам пару вопросов о Салли Доуэр.
Лицо у него сразу стало напряженным.
– Сожалею, – никакого сожаления в его голосе я не услышал, – но говорить об этом не собираюсь.
Кулаки у меня сжались сами собой, однако я сдержался и прибегнул к легкому блефу:
– Предпочитаете общаться с полицией? Ваше дело, могу устроить.
– Катись отсюда!
Я замахнулся, прежде чем осознал это, но Хаберман успел отскочить и сказал, вроде даже помягче:
– Подожди. Раз сам напросился, сделаем все по правилам.
Да, я напрашивался, и еще как. Во-первых, я, сам не зная почему, люто возненавидел этого парня, а во-вторых, впервые за полтора дня мне представился случай выплеснуть злость и досаду.
– Отлично, – процедил я. – Куда пойдем?
– Пап! – крикнул он в сторону будки. – Я сегодня пораньше. Если что, буду дома.
Вслед за ним я двинулся к задней двери дома рядом с парковкой.
– Ты что? Нельзя же…
– Можно, можно, – кивнул Хаберман. – У меня в подвале нечто вроде спортзала. Пошли.
Он придержал дверь, пропуская меня вперед. В кухне пахло свежей выпечкой, у плиты хлопотала милая пожилая женщина в клетчатом фартуке.
– Это Эд Хантер, мам. Мы пойдем в подвал, разомнемся малость.
– Очень приятно, – произнес я, чувствуя себя глупо.
Она протянула теплую руку, которую мне пришлось пожать.
– Друзьям Билла я всегда рада. Ленч почти готов – вы ведь с нами поедите?
– Боюсь, времени нет, миссис Хаберман.
Ее сын избавил меня от дальнейших отговорок, открыв дверь в подвал.
– Вот и не теряй его. Топай.
Я извинился перед матерью и начал спускаться, закрыв дверь за собой. Хаберман уже включил свет. В одном конце чисто прибранного подвала помещался небольшой бар, в другом – спортивное снаряжение. Холст на полу, стеллаж с гантелями и булавами, закрепленная штанга, на стене четыре пары боксерских перчаток. Мы оба сняли пиджаки, закатали рукава.
– В перчатках или как? – спросил Хаберман.
– Без разницы.
Он выбрал две пары и одну бросил мне:
– Возьмем эти, легкие. Боксируешь?
– Немного. Не спец.
– Я тоже. В колледже занимался борьбой, по части бокса не очень. Будем почти на равных, хотя я на пять-десять фунтов тяжелее тебя – ну, сам напросился.
Перчатки были с эластичной кромкой, завязывать их не требовалось.
– Давай, замахивайся по полной! – с ухмылкой предложил Хаберман.
У меня хватило ума не бить наотмашь, как на стоянке – вместо этого я сделал короткий джеб левой и задел его челюсть, но он опять отскочил. Чувствуя, что в дальнем бою Хаберман меня одолеет, я стал наступать. На сей раз он мне ответил; защита у него была так себе, как и моя, и почти все наши удары попадали куда задумано.