Во-первых, в ту ночь таинственно исчезли оба фигуранта, порученные заботам старого филера.
А во-вторых...
Как позднее выяснил помощник капитана Юрберга лейтенант Тегнер, круглолицый официант, который обслуживал в «Воn appetit» Ковильяна и Йёргенсона, отнюдь не был тем безнадежным идиотом, каким он представлялся воображению филера. По мнению метрдотеля, это был весьма смышленый малый, которому не занимать ни ловкости, ни сообразительности. Не страдал Визельгрен — так звали гарсона — и плохим слухом. Во всяком случае, суть происшедшего в ресторане разговора между Ковильяном и Йёргенсоном была довольно точно передана им его русскому квартиранту — Ивану Водовозову, которому Визельгрен вот уже четыре месяца сдавал комнату с пансионом.
Но все эти весьма немаловажные сведения, как уже указывалось, лейтенант Тегнер получил позднее.
А под утро, к тому времени, когда старый филер уже спал, похрапывая и опираясь ногами в остывшую грелку, Тегнеру сообщили, что его беспокойный подопечный рассчитался в гостинице и, похоже, готов немедленно покинуть пределы Швеции.
Подобная поспешность всегда настораживает. И тем не менее новость была приятной: Ковильян и так засиделся в Стокгольме.
Но где же его напарник?
Это Тегнер узнал спустя десять часов после отплытия Ковильяна в Гамбург, когда в Нормальме из озера Меларен был извлечен баграми труп некоего господина 45—50 лет. Утопленником оказался Сивар Йёргенсон, хранитель Картинной галереи портретов знаменитых масонов, тот самый Йёргенсон, который уже давно мозолил глаза шведской контрразведке и имел излишне обширные и слишком разносторонние связи.
Человеку с такими связями, по мнению Тегнера, было просто противопоказано гулять ночью в одиночестве по набережной столь обширного и глубокого озера. Правда, похоже, что Йёргенсон прогуливался не один, а в обществе другого господина — с чешским именем, португальской фамилией и датским паспортом. Но это предстояло еще доказать. Жаль, конечно, что из озера извлекли лишь один труп. Но тут уж ничего не поделаешь: напарник Йёргенсона не утонул и не мог утонуть. Ибо, как твердо был убежден Тегнер, тот, кому суждено быть повешенным, никогда не утонет.