— Скооль! [6] — приподнял Юрберг стакан с виски с содовой.— Итак, я весь внимание. Что же вы хотите сказать в защиту нашего почтового ведомства?
— Господин Водовозов получил письмо от госпожи Решетняк.
— Очень интересно. И вы, конечно, догадываетесь о его содержании.
— С достаточной мерой точности.
— Надеюсь, надеюсь. И что же она, по вашим предположениям, пишет?
— Она пишет, что муж ее в данное время, к сожалению, отсутствует, но сведения, сообщенные господином Водовозовым, переданы людям, которые распорядятся ими самым наилучшим образом.
— А вы, разумеется, считаете, что наилучшим образом этими сведениями могут распорядиться только петроградские чекисты?
— Да, точно так же, как и вы, господин капитан.
Юрберг расхохотался.
— Браво, лейтенант! Если когда-нибудь мне вас назовут, как инициатора создания шведской большевистской партии, я не удивлюсь.
— Вы меня переоцениваете, господин капитан. Так далеко мои симпатии к большевикам не простираются.
— Надеюсь,— сказал Юрберг.— Во всем нужна мера, особенно в симпатиях. Но мы отвлеклись. Итак, что же еще, по вашим предположениям, сообщает в этом письме госпожа Решетняк Водовозову?
— Чекистами изъяты антикварные вещи, которые русские эмигранты, перед тем как покинуть Россию, оставляли до лучших времен на хранение директору Императорского Эрмитажа графу Толстому. Они находились в тайных кладовых.
— Да, похоже, что письмо дошло по назначению,— сказал Юрберг.
— Госпожа Решетняк, в частности, сообщает,— продолжал лейтенант Тегнер,— о собрании графини Паниной. В ее особняке на Сергиевской улице после отъезда графини Паниной за границу не оказалось ни одной картины, и это очень беспокоило большевиков. Теперь же картины графини — Рибера, Сурбаран, Пуссен и многие другие — обнаружены чекистами, и из письма следует, что в этом усматривается определенная заслуга господина Водовозова и его шведского друга.
— Бедная графиня Панина! — меланхолично заметил капитан Юрберг.
— Ну, ей самой судьбой было предопределено потерять свою коллекцию картин. А из двух бед предпочтительна наименьшая.
— Меня вы убедили,— согласился Юрберг.— Что же касается графини Паниной, то, в конце концов, это ее личное дело, и пусть она сама выясняет свои взаимоотношения с большевиками.
— Совершенно справедливо, господин капитан.
— Ну что ж, у меня теперь нет сомнений, что высокая репутация шведской почты вполне ею заслужена, хотя Ковильян пока и не повешен.
— Имеется еще одна любопытная информация,— сказал Тегнер.— Бежавший из России в Ревель штабс-капитан Данилевич привез из Петрограда письмо баронессы Врангель...