Мы вылетали каждый день. И не по одному разу. Конечно, сражаться приходилось ещё довольно далеко от Соловца. На полёт уходило не меньше получаса, а вот дрались около десяти минут. Но как дрались!
Блицкриговцы прикрывали свои войска, идущие на приступ стен Берестья, с таким упорством, какого я не видал даже у нейстрийцев, сражающихся за своё небо. Здесь дела были намного жарче. Мы возвращались из каждого вылета на издырявленных аэропланах. И, как правило, без единого патрона в пулемётах. Но и не было ни единого вылета без потерь. К земле устремлялись горящие аэропланы Соловецкого гарнизона. В эту войну уже не считалось чем-то дурным использовать зажигательные боеприпасы.
Военная рутина быстро затягивала нас. Уже не был столь весел комэск Всполох. Взгляд его заметно потемнел. И с каждым днём испарялся неистребимый, казалось, оптимизм молодого человека. Да и остальные летуны - тоже мрачнели с каждым часом. Среди них ведь не было ни одного человека с опытом войны. Кроме меня, конечно, но я, в общем-то, не счёт. Я ведь был почти чужим человеком в крепости. Пусть ко мне и привыкли, но даже после истории с покупкой безразгонников у Бронда, своим для них я не стал.
Берестье должно было продержаться двое суток. Крепость оборонялась больше двух недель. И сдалась только после того, как к ней прибыл целый флот блицкриговцев. Во главе с отлично знакомым крейсером "Дерфлингер".
Он принялся обстреливать Берестье изо всех стволов. При этом он предусмотрительно держался вне радиуса поражения главного калибра Соловца. Лишь раз его комендорам - артиллеристов, обслуживающих главный калибр называли на флотский манер - улыбнулась удача. Один эсминец оказался весьма неосторожен. И тут же поплатился за это!
Мы дрались в небе недалеко от того места, где это произошло. Атаковали аэропланы, сопровождающие блицкриговскую эскадру. И все мы стали свидетелями гибели неосторожного эсминца. Громадный снаряд, который, казалось, можно было разглядеть в полёте, врезался в борт воздушного корабля. Он проделал в его броне изрядную дыру. Из неё вырвалось пламя, что могло бы сжечь аэроплан, а то и пару. Следом такой столп пламени ударил с другого борта эсминца. Нос воздушного корабля отвалился в считанные мгновения. Меч превратился в жалкий обломок. Вскоре и само небесное судно устремилось к земле вслед за собственным носом.
Из-за этого битва в небе прервалась на несколько секунд. Мы забывали жать на гашетку, чтобы уничтожить врага, находящегося в перекрестье прицела. Уходили от врага, отвлекшегося на созерцание гибели их воздушного судна. Едва не сваливались в слишком глубокие пике, а то и штопор. Какой-то блицкриговец на "Шершне" едва не врезался в зубцы одной из верхних башен Берестья. Он едва успел вытянуть аэроплан, но тут же стал жертвой пулемётчиков, обороняющих крепость. Те ловко зажали его в клещи длинными очередями. Зажигательные патроны крупного калибра буквально изрешетили его. Он завертелся волчком - и, исходя дымом, стремительно полетел к земле. Кажется, даже успел догнать падающий эсминец.