Но ведь им нужна была я!
Что ж, я дала маху. Но больше это не повторится. На сей раз я действительно чего-то добьюсь, а когда добьюсь, как следует окопаюсь. Больше никаких глупых ошибок! Никаких шагов назад! Только вверх, вверх, вверх — прямо к звездам.
Работа моделью становится для меня самым главным приоритетом. Я не забываю об этом ни в День Благодарения, ни во время сессии, ни на Рождество. Ни на Новый год.
Новый год… Когда бьет двенадцать и под звон бокалов с шампанским все дают себе обещания, мое звучит очень просто: 1990-й будет моим годом, чего бы это мне ни стоило.
— Очуметь! Я уже думала, придется пустить на твое место эту дурочку!
Я сажусь рядом с Пикси, тяжело дыша. Я ходила на собеседования. Пришлось брать такси, ехать на метро и еще тысячу ярдов быстро бежать — но я успела.
— Итак, начнем! — Венда, наш преподаватель, дважды хлопает в ладоши и осматривает аудиторию. — Добро пожаловать снова на семинар «ООО». Как указано в программе, сегодняшняя дискуссия — продолжение темы прошлой недели: исследование женской наготы в викторианской живописи.
Т. е. еще один анализ бездарных картин, — пишет Пикси на полях моей тетради.
Ты хотя бы видишь, что они бездарные! — отвечаю я. Я немного отстала от программы.
Предмет «Оскорбление, осмеяние, отравление: образы женской дискриминации» сначала показался нам неплохим выбором: семинары только раз в неделю, материал спорный, список для чтения минимальный — идеальный дополнительный предмет. К сожалению, через некоторое время, когда мы уже не могли безнаказанно убрать его из расписания, этот курс явил свои истинные цвета. Мы с Пикси — еще по-доброму — прозвали его «Обалдение, одурение, опупение».
Венда приглушает свет.
— Давайте посмотрим слайды. Некоторые вам знакомы по Дийкстре.
Ди… чего?
Автор нашего учебника!
Ну, хорошо, сильно отстала.
Проектор плюется и моргает, а потом выдает первую картинку: очень бледная и очень обнаженная дама полулежит на цветочном лугу в окружении белых голубей.
— «Женщины: смотрите, как они дремлют» — мрачным речитативом выводит Венда.
Сегодня она тоже словно только встала с постели — в жакете-кимоно с колоколообразными рукавами, в черных атласных туфлях, напоминающих тапочки. Глаза у нее еще более запавшие, чем обычно, а крупное, пухлое, как подушка, тело прячется под пузырящейся тканью. Единственное во внешности Венды, что не вызывает ощущения сонливости — ее волосы. Кучерявые лохмы, которые с трудом скрепляет грязная резинка. Короче говоря, от волос до пяток эта женщина — один большой плакат под названием «Так одеваться нельзя».