— Здесь ничего? — Я указываю на свою грудь.
— Прикрыто.
— Здесь? — Я указываю ниже пояса.
Уэйд смотрит на меня с удивлением.
— Эмили! Это не порнография! Вы не «модель», — вместо кавычек он показывает мне кроличьи ушки, — а модель.
Теперь моя очередь удивляться. Я знаю, кого он имел в виду. Моделей, которые работают на агентства, где в названии есть слово «эскорт» или «услуги». Короче, не меня.
— Думайте о Хельмуте Ньютоне, а не о Хью Хефнере. Вот что мне нужно, — говорит он.
Я думаю и о том, и о другом, а еще о Джастине. Я начала ее раздражать. Недостаточно сексуально, недостаточно сексуально, твердит она всякий раз, когда листает мое портфолио. В начале этой недели Байрон ее осадил, и сейчас она читает другие мантры: я слишком хорошенькая, слишком похожая на студентку. «Разве ты не хочешь достичь большего? — спросил меня Байрон. — Больше, чем хорошенькая студентка?» Конечно, хочу. Я хочу быть одной из твоих девушек, Байрон, я хочу быть звездой.
Кроме того, эти фотографии для Японии, никто их не увидит.
— Сосков не будет.
Уэйд улыбается.
— Конечно. Если сами не захотите.
— Ладно, согласна, — говорю я.
— В таком случае, раздевайся прямо сейчас. — Он сразу переходит на «ты». — Нам не нужны отметины на коже.
Ронни-стилист дает мне полиэстеровый халат, такой заношенный и скользкий, что кажется влажным. Хотя смысла это не имеет, я ухожу переодеться в ванную. Возвращаясь, вижу, что Келли-визажистка села у окна и отдернула замызганную занавеску, чтобы впустить в номер хоть какой-то солнечный свет. Правда, солнца сегодня нет, все серо и сыро. Из полуразбитого бум-бокса гремит что-то из Бона Джови. Келли делает мне темные и дымчатые глаза; добившись полной симметрии, все размазывает.
— Глаза в спальне всегда чуть размазаны, — говорит она и, удовлетворившись, переходит ко рту. — Прикуси губы. Еще.
Мои губы набухают. Келли рисует верхний край намного выше моего собственного. Когда она закрасила мои губы матовым бургунди (теперь весь макияж матовый), я хватаю пудреницу и внимательно их изучаю. Губы выглядят симметричными и полными, словно отлитыми из воска.
Волосы завивают в стиле сороковых, и я готова.
Уэйд присвистывает.
— Ого! Вы только посмотрите! Доминатрикс!.. Начинаем!
Он передвигается к окну. Я вижу только одну серебряную серьгу и его затылок. Остальные следуют за ним.
Подумаешь, говорит мой мозг, но тело дрожит. Я развязываю пояс. Халат соскальзывает с плеч. Он падает на голубой ковер как раз справа от бурого пятна почти в форме набухшего сердца. «Кровь Нэнси? — думаю я. — Она прямо тут умерла?» Я пячусь назад и сажусь на кровать.