Я нахмурилась: мы приехали в танцевальный клуб.
— Интересно, зачем это?
Сьюки выразительно посмотрела на меня.
А! О боже…
Я незаметно выскользнула из клуба и остановила такси.
Да, Милан — отстой, но все туда рвутся. Вчера на «Дарсена» повесили плакат «Нет мест», а сейчас — прямо сейчас — Массимо отводит меня в сторонку.
— Эмилия, приехала твоя соседка по номеру.
Я моргаю.
— Моя соседка по номеру?!
— Разве я тебе не говорил?
— Нет.
Массимо чешет в затылке.
— Это плохо?
— М-м-м… — Меня это, конечно, раздражает. С другой стороны, мне немножко одиноко. — А кто она?
— Лорен Тодд. — Он разглаживает мой воротник. — Слышала о ней?
— Не-а.
— Она работает давным-давно, великолепная модель, — говорит он. — Американка и крепкий орешек — как ты. Тебе она понравится.
По пути в гостиницу складываю в уме все, что узнала про Лорен, и представляю себе модельный аналог секвойи: частично окаменелое, сильно накрашенное существо с басовито-хриплым смехом от слишком активного курения и регулярных полетов на «Конкорде». Но когда я открываю дверь, то вижу, что у Лорен шелковистые светлые волосы, карие глаза с тяжелыми веками — такие всегда производят впечатление таинственности, — и ее лицо мне хорошо знакомо. Не по конкретным снимкам, а скорее просто знакомо: вечная красота постоянно снимающейся модели.
Мы знакомимся. Я со смущением оглядываюсь. Этим утром я никак не могла решить, что надеть, и большая часть моего гардероба разбросана по номеру. На абажуре болтается топ. Белые стринги валяются там, где я из них вышла. Лорен обходит их и весь остальной хлам, а сама продолжает раскладывать свои вещи аккуратными кучками: светлое, темное, белье, туалетные принадлежности.
— Ты не против, если я возьму себе правую сторону? — спрашивает она, обводя рукой кровать, тумбочку, шкаф справа от всего. — Я почему-то всегда предпочитаю справа.
— Конечно! — Я собираю трусики, топ и все остальное и запихиваю в свою сумку. — Ты здесь уже жила?
Лорен издает нечто среднее между смехом и стоном.
— О боже, да — не меньше двух дюжин раз!
Двух дюжин? Пока мы перекладываем вещи, я пытаюсь определить, сколько ей лет: под тридцать? За тридцать? Трудно понять.
Час спустя мы идем на ужин. Внизу Лорен смотрит на микроавтобусы и говорит: «Фу!» Когда мы проходим мимо кафе, которое я уже привыкла называть «своей кафешкой», она говорит: «Тут слишком дорого» — и ведет меня за угол, в крошечное заведение, где муж и жена осыпают ее поцелуями. Потягивая холодное белое вино, которое и вправду «божественно», я узнаю о ней больше. Лорен двадцать восемь, она работает в нью-йоркском агентстве «Клик», как и ее муж, Уилл, модель и актер, который надеется, что роль строителя в популярной рекламе джинсов даст ему новый источник доходов.