— Никаких украшений! Никакого макияжа! — напоминает Карлотта.
Когда она через минуту выходит, тридцать девушек достают пудреницы и быстро прикрывают прыщики, капилляры и другие недостатки, — пока не раздаются ее четкие шаги.
— Хорошо. — Она отсчитывает шесть девушек и щелкает пальцами. — Пошли…
Обычно модели на кастингах довольно болтливы, но сейчас то ли нагота, то ли понимание важности работы у Конти действуют подавляюще. Когда первая шестерка уходит, становится тихо. Снова появляется несколько пудрениц. Одна девушка грызет заусеницу. В зеркалах я вижу двадцать четыре модели в чулках, на шпильках, с волосами, завязанными в узел. Мы похожи на надувных кукол, на игрушки для секса, и я даже не могу найти себя. Нет!
Не проходит и пяти минут, как возвращаются две из шести, за ними три, потом еще одна. Текут слезы, щеки красные, и только последняя девушка более или менее держит себя в руках. Двадцать четыре девушки прикидывают: пять «нет», одна «может быть».
Я в следующей группе. За сценой Карлотта вручает каждой ламинированную карточку с номером.
— Несколько правил, — речитативом произносит она. — Первое: вам запрещается смотреть на мистера Конти. Второе: вам нельзя говорить с мистером Конти, за исключением ответов на прямой вопрос. Третье: вам нельзя улыбаться без спроса. Четвертое: вы должны выплюнуть жевательную резинку. Пятое: никаких украшений.
Карлотта замолкает. Ее глаза впиваются в руку девушки рядом со мной.
— Снять! — резко говорит она.
Девушка сжимается.
— Это… это обручальное кольцо, — говорит она с запинкой по-английски. — Не снимать.
Карлотта протягивает руку. Нет! Как только обручальное кольцо снимают — болезненный процесс, судя по всему, — она продолжает:
— И шестое правило, последнее: держите глаза открытыми.
Смысл этого правила доходит до меня лишь через десять секунд, после того, как Карлотта приказывает нам пройти сквозь тяжелый занавес. Мы в темном зале, на подиуме, где так ярко, что кажется, будто мы идем по электрической лампочке. Глаза слезятся и щурятся.
— Стоп! — басит кто-то. — Тито? — Разойдитесь.
Мы расходимся по горизонтальной части подиума в форме буквы «Т».
— Номера три, пять, два — свободны, — говорит голос.
Номер два убегает, уже хлюпая носом. Я поворачиваю к себе карточку: забыла свой номер.
— Numero uno, не двигайтесь! Держите номера сбоку!
Несколько минут мы стоим втроем, нагие под жаркими лампами, а люди, которых мы не видим, говорят о нас, тихо, но оживленно.
Вот и все. Это Тито Конти.
— Хорошо, теперь пройдитесь, пожалуйста, начиная с numero uno.