— Фу! Чикаго, — бормочет Марк.
— А почему нельзя? — оскорбляюсь я.
— Нельзя, и все! Это коммерциализует имидж.
— Так все мои заказчики занимаются коммерцией! — недоумеваю я. — И вообще, коммерция — это деньги, а деньги — хорошо, разве нет? Разве я хочу прославиться не для того, чтобы получать еще больше денег, чем если бы я просто старалась разбогатеть?
Марк, как обычно, запускает себе пальцы в волосы.
— Эмили, в модельном бизнесе имидж — это все.
Начинается пространная лекция, в которой слово «имидж» встречается по меньшей мере дюжину раз — а также «аура», «фантазия» и «муза».
— Ты хочешь сказать, заказчики предпочитают видеть меня в костюме мальчика-амиша и воображать самим, как я выгляжу в обычной одежде?
— Ну, может, и не амиша, — говорит Марк, указывая на пол. — Но общий смысл именно таков.
Я в отчаянии. Внезапно мои мысли прерывает тихий стук.
— Да?
Дверь офиса открывается. Некоторые модели так фотогеничны, что, когда видишь их в жизни, разочаровываешься. Без смягчающего эффекта стробов и трехчасовых стараний визажиста и парикмахера они кажутся бледными и худыми, словно состоят из острых углов. Лейла Роддис не из таких. Она освещает собой весь офис. Ее глаза еще голубее, волосы — золотистее, кожа — нежнее, чем на снимках лучших фотографов мира. Я буквально теряю дар речи.
— Думаю, Эмили, ты знаешь, кто это, — говорит Марк. Я потихоньку поднимаю выпавшую челюсть. — Лейла, Эмили — наша новенькая.
Что интересно, в разговоре со звездой теперешней он не называет меня «будущей».
— Привет. — Лейла зевает, потом поворачивается к Марку. — Когда мой рейс?
— Не раньше восьми.
— Прекрасно, пройдусь по магазинам.
Марк хлопает в ладоши так громко, словно хочет включить свет.
— Эй, у меня идея! Лейла, ты же не любишь ходить одна! А тебе, Эмили, нужна новая одежда! Может, объединитесь?
На лице Лейлы ясно написано: она, вообще-то, как раз и собиралась ходить одна.
— Давайте-давайте! — настаивает Марк.
Я не дышу.
Лейла смотрит на меня, на Марка, потом на свою сумочку.
— Ну, ладно. Пошли.
Я еду в магазин с Лейлой Роддис! Кружится голова, будто от сотрясения мозга. Правда, такое чувство у меня целый день. Возможно, просто потому, что я в Эл-Эй — или это побочное действие голодания.
Лейла неспешно идет к выходу. Я, спотыкаясь, спешу за ней. Когда мы выходим на залитую солнцем улицу, я ищу взглядом длинный лимузин с водителем. Но вижу «порше-911» с буквенным номером «Blueeyz» — Синеглазик.
Круто.
— Это ваше прозвище?
Лейла качает головой.
— Моего парня. Ники. Машина его.
Ух ты! Я знаю, кто этот Ники. Ник Шарп, кинозвезда, который прославился ролями плохого полицейского, совершенно гадкого наркобарона и еще кучей разных негодяев. Его знают все! А еще Лейла и Ники сделали себе одинаковые татуировки и вскоре будут финансировать фильм, где он продюсер. Я не уверена, должна я это знать или нет, если вы понимаете, о чем я. Так что я просто говорю: «О!» и сажусь в машину.