За стеной, в Вениной комнате, было тихо. Да Таня и так знала, что его нет в доме.
Она оделась, спустилась вниз. Не включая свет, прошла в прихожую, надела, что под руку попалось на вешалке.
Тепла или холодна эта ночь, было ей непонятно. Она не чувствовала ничего физического.
На всей улице Верещагина светилось единственное окно в одноэтажном рыжем домике с островерхой крышей. Перелезть через низкий штакетник не составляло ни малейшей сложности. Хорошо ли перелезать через чужой забор и подслушивать чужие разговоры в чужом саду – это было последнее, о чем Таня могла бы подумать.
Она об этом и не думала. Стояла за углом и слушала, о чем говорят двое на веранде, выходящей на противоположную от улицы сторону дома. И смотрела на этих двоих, как будто хотела навсегда их запомнить, хотя на самом деле хотела бы только одного: не видеть их вместе никогда.
– Ты зря думаешь, что я могу дать тебе счастье.
Голос Аделины был похож на омут.
– Я так не думаю, – ответил Веня.
Они сидели на ступеньках веранды. То есть Веня сидел на ступеньках, а Аделина у него на коленях, обнимая его и прижимаясь щекой к его щеке. Волна ее волос лежала на его плечах. На ней был его плащ, он закрывал ее до пяток, и Таня знала, что под его плащом ничего на ней нет. Это было так же очевидно, как то, что плащ застегнут как пришлось, не на те пуговицы.
– Ты думаешь, тебе нужна фам фаталь? – спросила она.
– Я так не думаю, – повторил Веня. – Я знаю, что не могу без тебя жить. И не буду.
– Как ты можешь это знать? Невозможно понять так быстро.
– Я это понял в ту минуту, когда тебя увидел. И можешь мне поверить, ни с чем бы я это не перепутал. Мне просто не с чем это перепутать.
– Я не понимаю. Объясни мне.
Вместо объяснения он стал ее целовать. Таня стояла в двух шагах от них. Сердце ее колотилось, как молоток, которым забивают крышку гроба. Она не боялась, что ее заметят, услышат ее дыхание за углом дома. Им было ни до чего, этим двоим на ступеньках.
– Ты безумный… – задыхаясь, проговорила Аделина. – Совсем без границ. А я думала, ты живешь в рамках жестких правил…
– Ты думала обо мне?
Кажется, это было единственное, что он расслышал в сказанном ею.
– Да, – ответила она. – Да, да! Только о тебе и думала. И не приходила с Васей к вам после того вечера, потому что… Ты понимаешь? Боялась, не сумею держаться с тобой как с посторонним. Мне казалось, как только увижу тебя… Обниму, стану целовать, брошусь к твоим ногам – я не знала…
– Теперь знаешь?
– Теперь я твоя.
– Прости меня.
– За что?
– Я должен был в тот же вечер тебя не отпустить.