Подтверждать свой международный сертификат следовало раз в три года, и как раз сейчас пришло время это сделать. Таня ездила на мастер-классы часто, то в Париж, то в Лондон, в школу «Тони энд Гай», это было нужно, чтобы понимать, какой стиль входит в моду, и уметь в новом стиле работать. Но раньше-то она могла ехать куда угодно и на сколько угодно, а теперь-то пацана одного не оставишь.
Занятия для приемых родителей Таня закончила, справки все собрала. И две недели, в течение которых будут готовы документы на опеку, следовало использовать с толком, потому что непонятно, как потом пойдет ее жизнь.
К школе приемных родителей она вообще-то относилась не то чтобы совсем скептически, но примерно так, как относилась к любому обучению непонятно чему – личностному развитию, жизненному счастью или плодотворному общению. Таня была уверена, что учить можно только вещам конкретным – как делать прически или печь пироги, например, – обучением же счастью соблазняются лишь неадекватные люди. А проводить время в обществе таких людей было ей ни к чему.
Но занятия для приемных родителей оказались очень даже неотвлеченными и отчасти понравились ей этим, отчасти этим же испугали.
Она знала, что уживется с одиннадцатилетним мальчишкой, даже сомнений на этот счет не испытывала. Детство ее прошло не в Институте благородных девиц, детства своего она не забыла, чем мальчишки, в том числе и самые отвязные, в этом возрасте занимаются, отлично помнила тоже, и это ее не пугало. Но свою будущую жизнь с Вениным сыном она понимала как-то в целом и отвлеченно. Подробности же, которые были, оказывается, схожими у самых разных людей и о которых Таня даже не думала, – привели ее в некоторую оторопь.
Преподавательница сказала, например, что через год вполне благополучной жизни с приемным ребенком может возникнуть чувство, будто у тебя дома постоянно находится пусть даже и неплохой, но посторонний человек и что ты больше не можешь этого выдержать. Таня примерила это на себя и поняла, что это правда, вполне может с ней такое произойти. И что тогда делать? Что делать, как держаться при этом с ребенком, преподавательница объяснила тоже, но все-таки Тане стало сильно не по себе.
Она с детства твердо знала, что сомнениями такого рода не следует делиться с посторонними, тем более если они облечены властью и могут из-за этих твоих сомнений что-нибудь тебе запретить – в нынешнем ее случае не отдать под опеку ребенка. Поэтому ни преподавательнице, ни кому-либо другому ничего не сказала. Но легкие звоночки растерянности, а за время занятий она слышала их у себя внутри не раз, все же звучали, и из-за этого будущее не представлялось ей безоблачным.