— Прошло. Я, кажется, перепил. Домой нужно. В Купчино.
— Ну куда же в Купчино в таком состоянии. Вы не доберетесь. Трудно сейчас такси ловить. — Она все гладила Борисова по спине и заглядывала в лицо с материнской озабоченностью. — Пойдемте ко мне, голубчик. Я сварю вам кофе покрепче; вы немного отойдете, и по телефону вызовем такси. — Таня снова взяла его под руку и повела по Большому проспекту.
Дул ветер с Малой Невы и гнал облака.
Уже прошла боль внутри, и вместо нее осталась звенящая, тревожная пустота. Борисов подставил лицо ветру, прищурил заслезившиеся глаза. Пустота внутри была холодной и звонкой…
…Всадник повернул к воротам, и узкий, похожий на дынный ломоть месяц остался за спиной. Бесшумно раскрылись ворота дасткарта, пропуская его. Анастасий Спонтэсцил спешился; чья-то услужливая рука подхватила повод, и, твердо стуча сапогами по каменистому двору, он пошел вслед за согнувшимся, семенящим черным рабом.
Пламя факела в руке раба металось от легкого ветра и воняло земляным маслом, выхватывало из темноты неясные фигуры людей в арках, перекладину на каменных столбах, на которой, окаменев, спали огромные ловчие орлы. Пахло конским потом, пригорелым мясом и сырой ременной сбруей — военным лагерем.
Черный раб ввел его в длинный покой.
Анастасий Спонтэсцил широким шагом пошел впереди к освещенному возвышению с кожаными красными подушками. Ноги утопали в коврах. В боковых нишах по блеску глаз угадывались фигуры рабов. В медных плошках по стенам горели фитили.
Навстречу Анастасию поднялся с возвышения младший Бавендид Азад.
Персидский спахбед был одет по последней моде в облегавшую тело легкую тунику с длинными рукавами и вырезом у ворота, но на ногах были не тяжелые ромейские сапоги, а мягкие гуннские кожаные чулки.
Широкий в плечах, тонкий в талии, младший Бавендид кошачьим неслышным шагом шел по коврам навстречу Спонтэсцилу.
Они остановились в нескольких шагах друг от друга — на «расстоянии уважения».
— Приветствую тебя в Ктезифоне, воин и поэт Анастасий. Спокоен ли был твой путь? — спросил Азад, но звонкие греческие слова выходили у него с рыком, похожим на охотничью песнь барса.
Анастасий Спонтэсцил пристально вгляделся в смуглое лицо Бавендида Азада; насмешка почудилась ему в вопросе спахбеда.
Небольшая курчавая бородка обрамляла квадратный подбородок, делая его шире, черные усы выделяли ярко-красные твердые губы; по обе стороны крупного, хищного носа в глубоких глазницах мерцали маленькие темные глаза и сросшиеся брови нависали над ними…
Нет, персидский военачальник не думал смеяться.