? Я так долго и с такими муками искала цели или способа существовать, не проклиная с утра до вечера себя или все на свете, помимо себя, что теперь мне трудно поверить, что цель найдена.
В черной блузе я чем-то напоминаю Марию Антуанетту в Тампле[109].
Бедная женщина.
Начинаю становиться такой, какой мне хотелось. Уверенная в себе, наружно спокойная, я держусь подальше от дрязг и раздоров; бесполезными вещами почти не занимаюсь. Словом, понемногу совершенствуюсь. Условимся о понятии совершенства: я разумею совершенство по-моему.
Ах, время: на все-то оно нужно! С тех пор как нет других препятствий, самым ужасным, самым изнурительным, самым грозным врагом для меня стало время.
Что бы со мной ни случилось, теперь я лучше подготовлена к этому, чем прежде, в те времена, когда приходила в ярость от сознания, что у меня в жизни нет полного счастья. <…>
Воскресенье, 6 января 1878 года
<…> Мы сменили квартиру, живем теперь в доме 67 на улице Альма. Из моих окон видно, как едут кареты по Елисейским Полям. У меня собственная гостиная-мастерская.
Перевезли дедушку: какое печальное зрелище!.. Как только его внесли в комнату, мы с Диной окружили его заботами, принялись ухаживать за ним, а дедушка, бедный, поцеловал нам руки.
Моя спальня напоминает мне Неаполь. У дедушки в комнате разбили зеркало.
<…>
Да, моя спальня напоминает Неаполь. Приближается пора странствий, и вокруг меня словно сгущается аромат прежней праздности. Но напрасно!
Суббота, 12 января 1878 года
Сегодня в два часа ночи умер Валицкий.
Вчера вечером, когда я к нему зашла, он мне сказал полушутливо-полупечально: «Addio, Signorina», желая напомнить мне Италию, Алекс[андра] и все, над чем мы тогда так часто смеялись.
Может быть, впервые в жизни я пролила слезы, к которым не примешивалось ни ярости, ни эгоизма. Есть что-то особенно душераздирающее в смерти совершенно безобидного, безгранично доброго существа; он как бедный пес, который никогда никому не сделал ничего дурного…
<…>
Понедельник, 14 января 1878 года
Ушла из мастерской в полдвенадцатого, чтобы проводить до Лионского вокзала гроб с телом Валицкого, и опоздала. Его похоронят в Ницце, там все его больные, все его друзья. Его искренне любили все знавшие его. Все дни мы получали телеграммы, Аничковы прислали письмо, в котором они видны как есть: несравненные, верные друзья.
Г-жа де Музе́ поймала мяч на лету и примчалась, но при всем желании я не в силах поддерживать с ней отношений, потому что пришлось бы ездить на ее вечера и видеться со всеми этими людьми и красоваться в ее салоне и т. п. <…>