«Ну что ж, надо написать такую картину, чтобы художники и те удивились». Но теперь это мне еще не по силам. О господи, если бы только я могла верить, что рано или поздно своего добьюсь! Это бы придало мне храбрости. Но сейчас мне кажется, что я никогда не смогу.
<…>
Четверг, 14 декабря 1882 года
Утром едем взглянуть на полотна, которые привез из деревни тот, настоящий Бастьен. Он и сам в мастерской, трогает кистью холсты, особенно по краям, и кое-где подправляет фон. Встречаемся по-дружески; он такой милый, такой добродушный! А может быть, и не очень, но все равно он такой талантливый, хотя нет, он прелестен. А бедняга-архитектор совсем потерял голову от бурных братских чувств. Он [Жюль] привез много этюдов: «Вечер в деревне» с восходящей луной и зажигающимися окошками; какой-то человек возвращается с поля и остановился поболтать с женщиной, идущей к дому, в котором светится окно; изумительно переданы сумерки, покой, осеняющий все вокруг, люди, идущие домой; все смолкает, слышно только, как лают собаки. Какой колорит, какая поэзия, какое очарование! <…>
Кроме того, есть еще мельница и старик-кузнец за работой. Этюд совсем невелик, но красотой не уступает замечательным маленьким полотнам в коричневых тонах, что висят в Лувре. А рядом пейзажи, вода, Венеция и Лондон. И два больших полотна: на одном английская цветочница, а на другом деревенская девочка в поле. Обе в натуральный рост, и я была вне себя от изумления, насколько эти работы ниже его возможностей. Но сначала ослепляет разнообразие и всесилие таланта, который не снисходит до того, чтобы ограничивать себя излюбленными сюжетами, и со всем справляется превосходно. Его мальчишка-англичанин куда лучше обеих девочек, а прошлогодний мальчишка, который назывался «Ни гроша», – попросту шедевр. Во второй половине дня позирую для Тони, и портрет готов!! Какое счастье.
Воскресенье, 17 декабря 1882 года
Сегодня у нас в гостях был единственный, настоящий, неподражаемый, великий Бастьен-Лепаж.
Я растерялась, смутилась, мне было неловко; я нервничала и испытывала унижение оттого, что мне нечего ему показать.
Он пробыл больше двух часов, осмотрел все картины во всех уголках; а я не могла справиться с нервами, некстати смеялась и мешала ему смотреть.
<…>
Среда, 20 декабря 1882 года
Спала до одиннадцати. Ничего не могу. Ничего не пишу для Салона, и в голову не приходит ни единой мысли, тоска…
Суббота, 23 декабря 1882 года
Сегодня вечером у нас обедали великий, настоящий, единственный, несравненный Бастьен-Лепаж с братом. <…> Он просидел до полуночи. Я написала бутылку, и ему понравилось, он сказал: «Вот как надо работать; наберитесь терпения, сосредоточьтесь, вкладывайте все ваше умение, старайтесь тщательно передать натуру».