На их стороне работа, умение, опыт, но эти сорокалетние девицы никогда не станут рисовать лучше, чем рисуют уже теперь. А молоденькие рисуют хорошо, и у них есть время, но будущего у них нет.
Может быть, у меня ничего не выйдет, но не оттого, что мне недостанет терпения. Убила бы себя за то, что не начала четыре года назад, а теперь, мне кажется, я уже опоздала.
Посмотрим же.
Четверг, 11 октября 1877 года
<…> Сколько ни уговариваю себя, что жалеть о прошлом бесполезно, но всякую минуту твержу сама себе: «Как было бы хорошо, начни я учиться три года назад! Была бы теперь уже значительной художницей и т. д. и т. п.».
Г-н Жюлиан сказал прислуге при мастерской, что больше всего надежд подаем мы с Шеппи[86]. Знаете, кто эта Шеппи? Она швейцарка. До чего потешно говорит! Да, и еще г-н Жюлиан добавил, что из меня может выйти великая художница.
Я узнала об этом от Розали.
<…> Очень холодно, я простужена, но прощаю это все, лишь бы рисовать.
Рисовать – но ради чего?
Ради… всего, о чем я пла́чу с сотворения мира! Ради всего, чего мне недоставало и недостает! Ради того, чтобы с помощью таланта, с помощью… чего угодно добиться успеха! Если бы у меня все это и так было, может быть, я бы ничего не делала. <…>
Суббота, 13 октября 1877 года
По субботам в мастерскую приходит г-н Тони Робер-Флёри[87], художник, который написал «Последний день Коринфа», купленный государством и помещенный в Люксембургском музее. И вообще, лучшие парижские художники время от времени приходят в мастерскую и дают нам советы.
Начала я в прошлую среду, а в ту субботу он не смог прийти, так что для меня этот раз первый. Когда он подошел к моему мольберту и принялся изрекать замечания, я перебила:
– Простите, сударь, но я начала десять дней назад…
– А где вы рисовали прежде? – спросил он, проглядывая мои рисунки.
– Да нигде.
– Как это – нигде?
– Ну, я для собственного удовольствия взяла тридцать два урока живописи…
– Это не считается.
– Я сама понимаю, сударь…
– И вы, до того как пришли сюда, никогда не рисовали с натуры?
– Никогда.
– Не может быть.
– Но я вас уверяю…
– И вами никогда никто не руководил?
– Отчего же. Четыре года назад, еще в детстве, я брала уроки, учитель давал мне перерисовывать гравюры (это был Бенса!!!![88]).
– Я говорю не о том, совершенно не о том.
И поскольку видно было, что он все никак не поверит, мне пришлось добавить:
– Если угодно, вот вам мое честное слово.
– Что ж, значит, у вас совершенно выдающиеся способности, вы необыкновенно одарены, советую вам работать.
– Уже десять дней я только тем и занимаюсь. Не угодно вам взглянуть, что я делала до этой головы?