Вскоре путники спустились в глубокую лощину, в которой клубился синий туман, похожий на обман. Вглядываясь в густую мглу, багатур понукал опасливо всхрапывавшего Карачура, увлекая за собой остальных путников. Через несколько десятков шагов он разглядел немного в стороне изогнутый узловатый карагач, под которым приютилась покосившаяся камышовая хижина и направил коней к ней.
– Боксы это я, Барабир-багатур, – спешившись и снимая вместе с варваром, с лошади Руниича, крикнул печенеловский воин. – Не прячься. Я знаю, что ты дома. Выходи, уважаемая!
Сплетённая из камыша дверь отворилась и из хижины вышла, держась за клюку, старуха в меховой безрукавке и шапочке с монетами на подвесках – та самая Боксы-компыр.
– Барабир, дэв из табакерки, ты?! – удивилась старуха и пристала с расспросами. – Ты чего здесь делаешь? У тебя же бой сегодня? Перенесли или отменили?
– Так ночь на дворе, – ответил багатур. – Бой уже давно закончен, уважаемая Боксы
– Молодец! Красавчик, Барабир! – видя пред собой живого и невредимого багатура, логически додумала «результат встречи» старуха. – Так и надо тому богатырю!
– Вообще-то у нас ничья, – признался Барабир, не уточняя, что всё-таки «счёт» был 2:1 и не в его пользу.
– А что тогда так «отметили»? Ничью? – кивнула старуха на Перебора с безвольно упавшей на грудь головой, уже не подававшего признаков жизни, которого багатур и варвар держали под руки. – Джигит ваш на ногах не стоит.
– А это, собственно, тот самый рунийский богатырь, – представил Барабир старухе «джигита» и, предвосхищая готовые посыпаться из старухи вопросы, коротко пояснил. – Рассказывать долго. Это не я его. Что с ним не знаю. У него жар и бред был. От всего сердца прошу – помоги.
Все вопросы, которые любопытная Боксы собиралась задать Барабиру, стали неактуальными. Разочарованная малым объёмом полученной информации, она, тем не менее, засуетилась.
– Ишь оно как вышло! – затараторила Боксы-компыр. – Дак, чего сразу-то не сказали, коршунята (видимо это означало что-то типа рунийского – соколики) вы мои, коль такое дело. Надо было с этого начинать, а не языком мелить. Промедление в нашем деле, смерти подобно, – старуха поковыляла в хижину, – несите его в дом, только аккуратнее, не развалите мне хибару.
Втиснувшись внутрь, спутники положили Перебора на указанное Боксы-компыр, застланное шкурами место, возле своеобразного очага. Этот очаг состоял из трёх камней, на которых, как на треноге, стоял большой казан. Разложенный под казаном костёр, облизывал огненными языками его закопчённые бока. В казане что-то бурлило. Из-под крышки вырывались струи пара.