И в этот раз нечто подобное произошло. А всё потому, что князь уже дважды встретил на своём монаршьем пути старуху с косой, приняв эти случайности именно за закономерный роковой знак свыше. А то, что третьей встречи со «старухой» ему не пережить, он уже, не дурак, сам домыслил, догадался. И хотя ему и лекари, и аптекари, и иже с ними, пытались доказать обратное, что старухи с косами в его случае были совершенно безобидными существами, причём абсолютно живыми, Свистослав упёрся и ни в какую – умру, говорит, и, хоть убей его, никого не слушает.
А услужливый дьячок знай себе, посмеиваяется в кулачок. Весело Архиплуту окаянному. Бояре же испугались за князя всамделишне. Ведь ежели престарелый князь занеможет, захворает, зачахнет и скоропостижно умрёт от тоски суеверной, то княжество вовсе безотцовщиной останется, да окончательно по миру пойдёт. Наследников у государя нет, завещание суеверным князем до сих пор не написано. А это что значит? Верно! Ведь как пить дать перегрызёмся за власть, перебьём друг дружку, угрюмо думали придворные, искоса поглядывая на золочёный трон, да и народ за время смуты окончательно распоясаться может, тоже аспект немаловажный. И так вон бухтят на каждом перекрёстке, недовольство властью, холопы неблагодарные, выказывают. Так кто виноват и что же делать, искали ответ на исконные сакраментальные вопросы в своих головах придворные и додумались-таки до того, что оба вопроса у них слились воедино – кого бы виноватым сделать? А ответа как не было, так и нет.
А дело по сути выеденного гроша не стоило. В первом случае, к князю Свистославу в покои случайно забрела стоящая в штате уборщица, бабка Алеврина Гузьманишна, с тяжёлого купало-праздного похмелья перепутавшая швабру с косой, в пользу сельхозинструмента. Во втором эпизоде монарх нарвался на садовницу, Амотью Викулишну, промышлявшую уборкой лишних кувшинок новаторским методом в пруду княжеском, вырытом на заднем дворе. Привязав на конец штакетины обычный серп, который, князь, с суеверного перепугу, за косу старухину и принял, бабка-рационализатор срезала водяные лилии, чуть ли не с самой середины водоёма. Из-за этой любительницы инноваций и её «очумелых ручек» княже окончательно загрустил.
Картина маслом усугублялась тем, что рабочая форма одежды для обслуживающего персонала, в которые, по придворному протоколу (параграф 66. «Костюмы для разных чернорабочих») одевались женщины самого старшего «послебальзаковского» возраста, состояла из чёрных сарафанов с капюшонами. Коли не это, может быть подобного эффекта от произошедших случаев и не произошло.