– Держитесь! Мы пикируем! – крикнул богатырь товарищам, которые хоть и не услышали, но додумали правильно. Сцепившись вокруг обрубка мачты вместе с лошадями, они приготовились к жёсткой посадке.
– Банизай!! – заверещал от азарта Мук-ветрогон и корабль, подняв фонтан брызг, упал в море.
Путники с трудом удержались на ногах.
– При-при-припилили! – доложился «тюрбан» Перебору и показал на остров, до которого было рукой подать. – Вота ваща Хелигондос.
– Ай да молодчина, Мук-ветрогон! – похлопал по плечу изобретательного воздухоплавателя Перебор Светлогорыч. – Доставил нас до острова, как и обещал! Благодарю за службу, дружище! – богатырь достал мешок с золотыми монетами и протянул его Муку, – Вот, как и я обещал в свою очередь, всё твоё. Заработал, честно! Всё, мы в расчёте. Прощай!
Проникшись такой щедростью, а больше добрыми словами, Мук шмыгнул носом и дёрнул за рукав богатыря.
– Перелебор-боходор, у мине тута римонта на тва-тири щаса, – многозначительно произнёс Мук. – Есели успехаете, можу вас с акоянуго Хилогондоса отвюзить бисиплутно на болшой земеля. Болще жидат не буту. Баюсю одинака.
– Спасибо и на этом! – подмигнул богатырь изобретателю. – Так и быть, коли успеем, улетим с тобой, ежели нет, не поминай лихом и не переживай, сами как нибудь выкрутимся-выберемся, не впервой, поди. Ну, всё, пока! – пожал руку изобретательному капитану воздушного судна Перебор и развернулся к товарищам, – Сгружаемся мужики, и вплавь до острова.
Выплыв вместе с лошадьми на берег, путники проверили свою и лошадиную амуницию и, вскочив в сёдла, помахали Муку на прощанье.
– Тири щаса! Тири! – сложив ладони рупором у рта, крикнул им воздухоплаватель. – Возвиращуйтиси!
Богатырь и его спутники проехали по песчаному берегу и скрылись в зарослях проклятого острова, направляясь вглубь его, к видневшейся над зорослями расщелине в скалистом хребте.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
В княжеском тереме тоже было не до веселья. Челядь княжеская, включая зажравшихся бояр, на время бросивших разорять казну, не находила себе места от беспокойства за самочувствие государя своего, светлого князя Свистослава Златоглавого. Совсем занемог государь в палатах своих. Пуще прежнего капризничать приноровился. А совсем недавно новая блажь в его высокопоставленную венценосную голову вклинилась. Ни с того, ни с сего, пообещал княже преставиться совсем скоро, ежели на фоне общего социально-психологического кризиса не появится хоть какой-то просвет в его безрадостном житье-бытье. И ничто не помогало в «аннулировании» этого его «обещания». Бывает ведь так – втемяшишь себе в голову чепуху, уже сам этому не рад, а избавиться от опасного чувства предрешённости никак не получается.