— Нет, Серёга. Ты — дурак. Здесь опыты над людьми проводят. Потому и поставили станцию в такой жопе мира. И ты под эти опыты попал. И я тоже. Дай вон, бутылку.
Техник показал на очередную порцию самогона, стоящую метрах в трёх от товарищей. Сергей Петрович нехотя начал подниматься, но Витёк рывком вернул его на место.
— Не вставай. Вот так.
Он вытянул руку, предплечье начало удлиняться и через секунду пальцы уже обхватили горлышко, но тут же разжались.
— Сам попробуй.
— Я…
— Что «я»? — настаивал Витёк. — Вчера хурму эту жёлтую с дерева на раз срывал, а сегодня не можешь? Ты теперь такой же как я, Сергей Петрович. Тоже урод. Ты думаешь, что я в цивилизацию не иду, раз наша с тобой учёная карьера закончилась? Зачем в горах торчу? Да потому что уроды мы с тобой теперь! У-ро-ды! Теперь понял, чем эти эсэсовцы на своей базе занимаются? Монстров из людей выращивают.
Огромов неуверенно протянул руку, потряс ею в воздухе, лицо его напряглось, но ничего сверхъестественного не происходило. Он положил ладонь на колено, сделал пару глубоких вдохов, затем попробовал снова. На этот раз кисть поползла вперёд. Сергей смотрел на неё удивлёнными глазами, а рука всё тянулась и тянулась. Удлинившись почти на метр, она, будто убоявшись изумлённого взгляда хозяина, рывком приняла нормальный размер.
— Это… как?.. — Огромов шлёпал губами, отчего лицо его было похоже на вытащенного из воды карпа. — Я вчера думал, мне показалось, — наконец, выпалил он.
— Ничего не показалось, — отрезал Витёк. — И ты тоже под излучение попал, как и я. Так что ты теперь тоже урод.
— Слушай, может, это у нас с тобой какое-то массовое помешательство?
— Не веришь? Всё-таки думаешь, что я дурак.
— Ну… не дурак. Но ведь и трезвенником тебя назвать нельзя. Меня, вот, тоже… накачал. А спьяну мало ли что причудится.
— Бутылку дай, — жёстко сказал Витёк.
Огромов, сам не осознавая своего движения резко вытянул руку, обхватил горлышко и протянул товарищу. Тот, как ни в чём не бывало, вытащил самодельную деревянную пробку, основательно приложился, и с вальяжностью в голосе проговорил:
— Про меня, Сергей Петрович, много нехороших слов сказать можно. Но дураком я никогда не был. А что пью… Вот, послушай.
Он передал тару Огромову, дождался, пока тот выпьет, и не спеша продолжил:
— Жил на свете милый мальчик. Звали его Витя Селезнёв. Умненький, рукастый. Конструкторы собирал, модельки делал, велики чинил. Родители не нарадовались. И всё бы хорошо, если бы не перестройка. Резко из-за неё в семье мальчика деньги кончились. Собирался он в автодорожный поступать, а там вдруг проходной балл вырос до трёх штук баксов. И где их взять? Папа на заводе болванки точит, мама в школе биологию преподаёт. А жрать нечего.