– Не делай этого, хотя бы ради меня.
– Но ты не хочешь ничего делать ради меня.
Он встал, налил в бокал шампанское, передал его Кире с улыбкой и сказал:
– Мы будем вместе, когда я займу место твоего мужа. Я не собираюсь жить за твой счет. У меня есть своя гордость. Я думаю, что со мной будет, когда мне стукнет сорок шесть?
– Мне будет сорок восемь. Но я тебя никому не отдам, так как Женька не отдаст свой пост. У тебя голова, ты ему нужен, но как заместитель, а не руководитель.
– Это не проблема. Не очень часто, но кирпичи сваливаются людям на голову.
– Так хочешь решить проблему? Ты будешь в числе первых подозреваемых.
– Зачем же пачкать руки. Я чист перед законом. Есть профессионалы. Они все делают грамотно. Но лучше, если киллера наймешь ты. Тебя никто не заподозрит. Ведь это он сидит на твоей шее, а не ты на его.
Кира выпила шампанское и поставила бокал на тумбочку. Простынь съехала с ее груди, и она вновь возбудила Гену.
– Не пойдет, миленький. Я в такие аферы не полезу. И попасть в капкан твоего шантажа тоже не хочу. Уж ты придумаешь, как можно доказать мою причастность к смерти мужа.
– А лучше будет, если Женька сдохнет, я сяду в его кресло и женюсь на его вдове. То же самое как если написать чистосердечное признание.
Она подала ему бокал.
– Налей еще. Глотка пересохла.
Он послушно исполнил ее просьбу.
– Так или иначе, но Женька умирать не собирается. И, может, проживет еще лет сорок, – продолжал Воронцов. – С ходу нам эту проблему не решить. Нужен план. Хороший чистый план.
Он поставил бокал на тумбочку и нырнул в постель.
– Мы же любим друг друга. И это главное! – произнес он с пафосом.
3
В дверь позвонили, и Кирилл пошел ее открывать. Кого несет в такую рань, – бормотал он себе под нос.
На пороге стоял полицейский. Точнее, майор полиции, но совершенно не похожий на стража закона. Высокий, стройный, с чисто выбритым приятным лицом, брюнет, но без кавказских примесей, глаза зеленые, яркие, немного щурился, будто свет ему мешает. Правильные черты лица, вот только рот все портил. Губ не видно, словно на ровном месте щель ножом разрезали.
– Вы Кирилл Сошальский?
– Он самый.
– У меня к вам разговор.
– Проходите.
Майор вошел в квартиру. Осмотрелся. Полы чистые. Он снял ботинки и попросил тапочки.
Сошальский подал ему смятую пару. В своей жизни он видел полицейских больше, чем гражданских лиц, но интеллигентов среди этой братии не встречал. И его лицо кого-то ему напоминало.
– У меня судимость снята. Работаю честно. На вопросы отвечу, но если вы с обвинением, то все отрицаю.
Сошальский нервничал и не узнал его. Форма его смущала.