Она пряталась в зале Совета и встречала его во всеоружии: растрепанная, но от этого не менее привлекательная. Фенрир усмехнулся, окинул полотно беглым взглядом и вновь повернулся к Мари.
— Не подходи! — Мари угрожающе выставила вперед атаме.
Каждый удар ее сердца эхом звучал в голове, бил по барабанным перепонкам и разжигал внутри дикое желание. Проклятый с наслаждением смаковал происходящее и медленно сокращал разделявшее их расстояние.
— Ты ничего мне не сделаешь, — он покосился на атаме, которое оказалось в опасной близости от его горла.
Может, он и был ее врагом, но все еще выглядел как мужчина, которого она любила. Это только добавляло остроты. Фенрир хорошо запомнил, как она трепетала от его откровенных прикосновений и отводила взгляд, сжимая кулаки.
— Не будь так в этом уверен!
Мари едва доставала макушкой до его подбородка. Задрав голову, она смотрела с вызовом. Ради этого стоило оказаться непонятно где и перенести несколько неприятных минут с арматурой в груди.
Проклятый улыбнулся и перехватил ее запястье, не позволяя вырваться. Лезвие коснулось кожи. Магия, заключенная в кинжале, обожгла: пришлось стиснуть зубы. Мучительно медленно он провел им от ключицы вниз, наблюдая, как глаза девушки округляются от ужаса. Она попыталась разжать пальцы и выпустить клинок, но он обхватил их второй рукой. Несколько долгих мгновений Фенрир упивался ее трепетом, и совершенно позабыл о царапине.
— Ты не сможешь навредить ему, а значит и мне, — он разжал хватку, и Марилли отшатнулась в сторону. Атаме упал на пол, и Фенрир, перешагнув через него, вновь навис над ней.
— Ты чудовище!
— Такова моя природа, — он развел руками, — и я не отрекаюсь от нее, как некоторые.
Мари сделала шаг назад, но дальнейшее отступление ей отрезала стена. Она нервно сглотнула, закусила губу, а взгляд метался по сторонам.
— Тебе некуда бежать, — все это невероятно забавляло. — Мы оказались здесь твоими стараниями. Если ты хотела остаться наедине, могла бы просто попросить.
Фенрир прикоснулся к ее щеке, наклонился ближе, с наслаждением вдыхая приятный аромат и ощущая дрожь податливого тела.
— Нет, — в хриплом звуке слились мольба и протест.
Сопротивление он всегда воспринимал как вызов, увлекательную игру. Ему нравилось видеть ужас и страх жертв, когда они понимали, что их ждет неизбежный конец. С Мари все было иначе. Ему очень хотелось пойти на поводу у своих желаний, но он не мог этого сделать. Она была нужна живой, а Фенрир не ручался, что сохранит ей жизнь. Оставалось только дразнить ее.
— Боишься?
Ответом послужил судорожный вздох.