Осторожно сел и посмотрел на нее сверху. Увидел в уголках глаз крошечные мимические морщинки, отпечатки смеха. Да, она была не девочка, но выглядела изысканной и изящной. Сбившаяся простыня открывала красивые, округлые груди.
«Мы занимались любовью», – изумленно подумал он, потом улыбнулся, с удовлетворением осознав, что улыбка, играющая в уголках ее губ, его заслуга. Ему хотелось поцеловать Клодию, но тревожить сон было бы преступлением. Хотелось заняться с ней любовью, но чтобы она не спала и каждой клеточкой ощущала его желание, его страсть. Он не собирался воровать удовольствие, как ребенок, таскающий сладости.
Уютная комната казалась знакомой лишь потому, что он в ней уснул. Это дом Клодии. Он вспомнил, как попал сюда, вспомнил грозу и страшную, слепую панику, которая больше походила на реакцию животного, чем человека разумного. Вспомнил теплоту и доброту Клодии, вспомнил свое мгновенное и довольно пугающее желание.
Но когда он попробовал представить, что лежит за пределами комнаты и дома, страх и чувство пустоты вновь сомкнулись вокруг его сознания. Остались лишь какие-то беспорядочные фрагменты, и большинство из них несли с собой боль.
Только одно воспоминание было приятным. Он помнил, что сидел у реки и любовался бликами солнечного света на воде. С картиной пляшущих бликов пришло любопытное ощущение эротизма. Его охватил внезапный порыв веселья, но он зажал ладонью рот, не желая смехом разбудить прелестную Клодию. Он улыбнулся, вспомнив, что делал и что чувствовал там, у реки.
Странно, что секс кажется таким определенным, таким постоянным, таким успокаивающим, когда все остальное в его настоящем и прошлом в лучшем случае непрочно, а в худшем не существует вовсе. Получая удовольствие и даря его, с улыбкой признался себе незнакомец, он ощущает себя самим собой. Мужчиной. Человеком. Даже если представления не имеет, что он за человек.
Он закрыл лицо руками. За этот путаный, искаженный отрезок времени он понял одно: когда он настойчиво пытается вспомнить, ему всегда становится хуже, на него наваливается неимоверная усталость. Вот и сейчас им вновь овладело изнеможение, а бороться с ним в этой мягкой, соблазнительной постели не было никаких причин.
Поняв, что теперь куда меньше боится беспамятства, он снова лег и повернулся к своей любовнице, которая к тому же стала еще и его спасительницей.
Может, у него и нет имени, но, по крайней мере, он больше не один.
– Клодия, – прошептал незнакомец, отправляясь к ней в царство Морфея.