– Я умею терпеть боль, – шептала она. – Я эльф.
Но лицо ее исказилось так, как бывает при очень сильном ранении, и эльфийка поблагодарила забытых богов, что хранители этого не видят. Теонард не в счет, он занят голубями.
Глаза Каонэль сузились, губы искривились, она прошептала сдавленным голосом:
– Варда, я смогу вытерпеть и это. Смогу.
С этими словами она вытерла мокрые щеки, развернулась и пошла в Цитадель.
И только Теонард, пока кормил птиц, видел, как дрожали губы странника, когда тот двинулся к лесу. Как дергался кадык, а на щеке блестело что-то эльфийское и скупое.
Чародей сидел в каменном кресле и наблюдал за Цитаделью в малахитовый шар. Рядом возле ручки посох с белым набалдашником весело сверкал радужными искрами. За окнами, которые он переделал, расширив до самого пола, воет северный ветер, но в башню без разрешения не влетает. Чародею пришлось долго дрессировать своенравную стихию, пока та наконец поняла, кто тут главный. Теперь даже снежинки облетают башню стороной. Путешествия на ветре он все же решил не убирать, а поделить – иногда летать в вихре, а иногда ходить через портал.
Один из порталов переливался серо-белыми волнами в стене. Он резко вспыхнул и пошел неровными кругами. Через несколько секунд из него шагнул рыжий эльф и остановился у самого края.
Он сурово посмотрел на чародея, скулы заиграли, но эльф остался неподвижен.
Старец даже не оглянулся на него и продолжил наблюдать за копошением хранителей за вратами Цитадели.
– Я уж думал, не справишься, – проговорил чародей. – Что за прощальные объятья?
Варда закатил глаза, будто считает до десяти, и шумно выдохнул.
– Ей больно, – проговорил он. – Я видел ее глаза.
Чародей отмахнулся.
– Эльфам не бывает больно, – бросил он.
Рыжий отвернулся и посмотрел в окно, где северные вихри рисовали узоры из снежинок прямо в воздухе. Его взгляд стал задумчивым, он немного помолчал, затем произнес:
– Бывает. Просто мы терпим.
Рука рыжего дернулась к мечу на поясе, но посох предупреждающе сверкнул и встал вертикально. Чародей оглянулся на странника и испытующе вгляделся ему в лицо. Бровь старца приподнялась.
– Неужто и тебя занозит? – удивился он, откидываясь на ручку кресла. – Но это не важно. Вы все слепы. Не видите дальше своего носа, даже если он у вас гоблинский. Потому нужен кто-то, кто будет смотреть за вас.
Варда зажмурился и снова досчитал до десяти. Уши задергались, лицо исказилось, словно из груди торчит ализариновая пика.
Он несколько секунд неподвижно стоял, затем открыл глаза и проговорил глухо:
– Договор в силе?