Вскоре после полуночи игра закончилась, и шейх встал из-за стола.
— Уже поздно, — сказал он. — У мистера Эшендена, несомненно, завтра много дел. Не следует нам удерживать его дольше.
Писатель понял: это сигнал оставить его в покое. Он вышел из номера немного озадаченный, оставив тех троих обсуждать создавшееся положение. Его успокаивала лишь уверенность, что и они озадачены не менее, чем он. Войдя в свой номер, Эшенден вдруг ощутил, что до смерти устал. Ему стоило большого труда не уснуть, пока он раздевался. Потом писатель лег в постель и моментально погрузился в сон.
Он мог бы поклясться, что не проспал и пяти минут, когда его разбудил настойчивый стук в дверь. Несколько мгновений он прислушивался.
— Кто там?
— Это горничная. Откройте. Я должна вам кое-что сообщить.
Чертыхаясь, Эшенден зажег свет, накинул халат и пригладил ладонью свои взъерошенные редеющие волосы — подобно Юлию Цезарю, он не любил показывать, что лысеет. Затем отпер дверь. В коридоре стояла растрепанная горничная-швейцарка. На ней не было передника; похоже было, что одевалась она впопыхах.
— Старая английская дама, гувернантка египетских принцесс, при смерти. Она хочет вас видеть.
— Меня?! Не может быть! Я с нею незнаком. Да и за ужином с ней было все в порядке.
Писатель был несколько ошеломлен и высказывал свои мысли в той последовательности, в какой они приходили ему в голову.
— Она послала за вами. Доктор тоже просит вас прийти. Она долго не протянет.
— Должно быть, это ошибка. Не могла она позвать меня.
— Она назвала ваше имя и номер вашей комнаты. Сказала: «Скорее. Скорее».
Эшенден пожал плечами, вернулся в спальню и сунул в карман халата маленький револьвер. Эшенден надеялся больше на свою сообразительность, чем на оружие, которое стреляет порой далеко не в нужный момент и производит слишком много шума; однако бывают в жизни минуты, когда спокойнее ощущать под пальцами рукоять револьвера. Этот внезапный вызов показался Эшендену весьма загадочным. Нелепо было и думать, что те два приветливых полноватых египтянина пытаются таким образом заманить его в ловушку, однако в работе, которой теперь занимался писатель, рутина и скука в любой момент могли смениться мелодрамой, столь модной в шестидесятые годы прошлого века. Как подлинная страсть бесстыдно выражает себя порой с помощью набора затасканных фраз, так и Случай иной раз словно нарочно берет за образец литературные банальности и штампы.
Номер мисс Кинг был двумя этажами выше. Писатель в сопровождении горничной прошел по коридору, а затем, поднимаясь по лестнице, спросил свою спутницу, что же приключилось со старой гувернанткой. Горничная была суетлива и глупа.