– Все, Нечипайло, иди. Пока мы тут совещаемся, заходи в мою каюту и начни писать объяснительную – как ты отвел командира в госпиталь. И не забудь там нормально написать, что командир ударился головой о буфет. Если еще кто рядом был, не забудь написать, – отправил главного старшину комиссар.
– Я так думаю, с командиром, как сказал Павел Данилович, все понятно. Заболел, потерял сознание, упал, ударился головой, и как итог амнезия вместе с гриппом. Что теперь дальше будет? Война, получается, не один месяц будет. Хоть на нашей земле? – подвел итоги разбирательству механик, решив тут же продолжить тему.
– Не знаю. Вы служите со мной уже сколько времени. Вам лучше знать. В моих снах вижу только несколько месяцев. Вплоть до середины августа. Я там все время с вами. А далее я ничего не вижу. Ни себя, ни вас.
– И что, вообще никого? Ни жену, ни детей? У тебя же дочка в Ленинграде. Ее что – не помнишь, – задал вопрос доктор.
– Только про дочку Юлю из Ленинграда. Когда думаю, о ней вижу зиму, люди замерзшие, и страшный голод чувствую. Зиму мы уже пережили, значит, это потом должно быть. Это единственное, что получается, после августа, может быть. Я им в Ленинград письмо послал с адресом в Поти, пускай срочно туда переезжают.
– Так вот, командир, почему ты всех в Поти зовешь и на один корабль все наши семьи зовешь. Там зимой тепло и есть будет что, – озвучил догадку связист.
– Да у меня нет там мыслей, которые запрещают туда ехать.
– Командир, а если ты видел сны до августа, то где мы воевали, здесь на Дунае и далее пошли румынов бить? Получается, мы воевали несколько месяцев. Почему ты все немцев в пример ставишь? Здесь же румыны против нас воюют. – Старпом Павел Викторович Кручинин готов воевать победно на чужой земле.
– Ты погоди, Павел. А голод тогда в Ленинграде зимой откуда. Где там румыны, там финны. С ними только прошлой зимой воевали. Или немчура аж до Ленинграда с финнами и румынами дойдет? Чего, Александрович, молчишь, не рассказываешь дальше? В твоих снах мы все вместе до августа будем? – прервал Кручинина механик.
– Да что вы такое говорите. Да это паникерством пахнет. Чтобы финны и немцы у Ленинграда были. Это же война на нашей территории, – высказался комиссар и испугался своей догадки.
– Что три месяца на своей земле, а может и больше, раз зима голодная и трупы на улицах. А ты, Демид Евдокимович, не торопись сразу нас за паникеров держать. Вон Иван Александрович сколько месяцев в себе держал. Ведь мог и руки опустить, а не нас, старых командиров, новым загружать. Ты посмотри, что он за это время натворить успел. И нам спать не давал, и тебя загрузил – на всю корабельную группу. Это же надо так, оглянуться каждый из нас не успел, а кроме корабельных дел еще и проблемы КУГ на плечи получили. Значит, не все так плохо. Знает, что делает, – продолжил возникшую мысль Панасенко.