— Да, это я. А вы, я полагаю...
— Вы можете называть меня Санберн. Мы ведь договорились об интервью... вот я и здесь.
— Я думала, вы будете одни.
По бокам от Санберна стояли двое крупных мужчин.
— Ничего, если мы пересядем? — спросил один из них. — Столик у стены, вроде, не занят.
Столик действительно был не занят. В баре «У Селима» было немноголюдно — впрочем, почти как и всегда. Санберн устроился спиной к стене, Мерритт уселась напротив, а спутники Санберна разместились так, чтобы просматривать весь бар.
— Вы опасаетесь за свою жизнь? Вам кто-то угрожает?
— Постоянно опасаюсь. Никто не угрожает.
— Опасаетесь постоянно, поэтому до сих пор и живы? — похоже, Мерритт уже начала мысленно выстраивать текст своей статьи. Санберн тут же это заметил:
— Именно. Можете так и записать, — и он слегка улыбнулся.
— Начнем, пожалуй? — Мерритт выложила на стол диктофон; Санберн кивнул.
— Для начала я задам несколько... почти что формальных вопросов, хорошо?
Санберн вновь кивнул.
— Представьтесь, пожалуйста.
— Вы можете называть меня Санберн. Я летчик-истребитель, моя основная специальность — воздушный бой, но я умею работать и по большинству наземных целей. Прямо сейчас у меня вынужденный перерыв в работе.
Мерритт легонько кивала: почти все было ей уже известно, и причины перерыва тоже.
— Как вы оказались в наемниках?
— Так же, как и другие. Наемникам платят больше, чем в национальных ВВС.
— Вы не считаете профессию наемника... простите, конечно... несколько... не то что грязной, а...
Санберн, не в первый раз работавший с журналистами, быстро отметил ее тактическую ошибку: такие вопросы надо задавать не в начале, а в конце интервью, иначе собеседник моментально может замкнуться — и плакал материал для журнала. И тут же решил, что никакими ее ошибками пользоваться не станет. Даже наоборот.
— Видите ли, мисс Мерритт...
— Можно просто Элен.
— Элен, любая... ну, почти любая профессия — она такая, какой ее делают люди, которые ей занимаются. Я стараюсь работать чисто. Люди вокруг меня — тоже.
Он слегка улыбнулся, давая понять, что не обиделся.
— Но... все эти войны корпораций и локальные войны, которые ведут местные диктаторы...
— Да, это почти что сто процентов наших заказов.
— Вы же не назовете их чистым делом?
— Ну, во-первых, там всегда уже все так испачкано, что грязнее уже не сделаешь. Во-вторых, и это главное, для грязной работы мы слишком дорого стоим.
— Что вы имеете в виду?
— Нет смысла ровнять с землей городской квартал, чтобы уничтожить одного человека. Один пуск управляемой ракеты — это примерно столько же, сколько уйдет на контракт, заключенный с очень хорошим специалистом, вооруженным снайперской винтовкой. Бомбить с воздуха главный офис какой-нибудь экологической организации, которая стала у корпораций на пути, ни к чему, проще подогнать к нему грузовик со взрывчаткой. Так было, есть и будет. Никаких нравственных дилемм. Возможно, вы не в курсе, что в реальных контрактах оплачивается каждый час, который наши самолеты проводят в воздухе — и это десятки тысяч долларов. Знаете, всякие «обниматели деревьев» такой чести явно не заслуживают. Мы вступаем в дело, когда всем ясно: без удара с воздуха никак. Другими словами, наши цели всегда вооружены и способны постоять за себя. Никаких убийств беспомощных людей.