— Андерс больше у них не работает, — разочарованно сообщил он. — Ушел года три назад, переехал вроде в Спрингфилд.
— Далековато, миль полтораста будет. Может, поищем его личный телефон? Фамилия у него редкая.
— Нет. Чем дольше я об этом размышляю, тем больше убеждаюсь, что Уолли ничего ему не сказал. Не выдал, откуда у него деньги. Спорю на что угодно. Сочинил что-нибудь, чтобы извещения по почте не отправляли, и все. Есть след получше.
— Какой?
— Помнишь, как добраться до вашего бывшего дома?
— Трамвай на Ист-Энд, остановка тут рядом.
Вспомнил я и остановку, на которой надо выходить. Здесь почти ничего не изменилось: та же аптека на углу, те же дома. Вот и наш, на противоположной стороне, похоже, его не красили с тех самых пор, как мы съехали.
— Только забор другой, у нас выше был.
— Посмотри как следует, — хмыкнул дядя.
Я посмотрел: точно, и забор тот же самый. Тогда он был мне по грудь, изменился я, а не он. Я положил на него руку. Из-за дома выскочила большая ищейка — без брехни, с серьезными намерениями. Подбежала к забору и остановилась, глухо рыча.
— Кажется, мне здесь больше не рады.
Собака сопровождала нас, пока мы шагали вдоль забора. Да, дом в неважном состоянии: крыльцо покривилось, одна ступенька сломана, двор замусорен. Над соседним магазинчиком висела все та же вывеска.
— Зайдем? — предложил я.
Продавец вызвал у меня то же чувство: лицо знакомое, а рост почему-то уменьшился. Я купил сигареты и спросил:
— Не помните меня, мистер Хагендорф? Я жил тут неподалеку.
Он присмотрелся:
— Не хантеровский, часом, сынок?
— Точно, Эд Хантер.
— Ну надо же! — Продавец протянул мне руку. — Обратно перебраться решили?
— Мы — нет, а вот мой дядя хочет здесь поселиться. Дай, думаю, познакомлю вас. Мистер Хагендорф — Эмброуз Хантер.
Они обменялись рукопожатием.
— Да, Эд рекомендовал мне открыть у вас счет.
— Мы в кредит вообще-то не отпускаем, ну да ладно. Твой старик, Эд, мне здорово задолжал, но перед отъездом за все рассчитался.
— Много накопилось?
— Более ста баксов, не помню точно, но он уплатил. Как там дела в Джолиете?
— Неплохо. До свидания, мистер Хагендорф.
— Ну ты даешь, дядя Эм! — воскликнул я, когда мы вышли. — Можно подумать, ты у нас седьмой сын седьмого сына, все насквозь видишь. Спасибо, что подыграл. Не спросив его прямо, мы бы ничего не узнали.
— Ясное дело. Дальше что?
— Жди меня у аптеки, где трамвай останавливается.
Я пару раз обошел квартал и, не приближаясь к нашему старому дому, прислонился к дереву. Внизу — окна столовой, наверху — моя бывшая спальня. Мне хотелось плакать, но я сглотнул комок в горле и стал припоминать последний месяц, который мы здесь провели. Папа тогда точно не работал, но и дома не сидел тоже. Однажды он отсутствовал несколько дней подряд. Уезжал куда-то? Вроде бы нет.