Когда я показал свой паспорт таможеннику, тот посмотрел на меня подозрительно, а потом просигнализировал кому-то стоящему сзади. Ко мне тут же направилась симпатичная темнокожая девушка, улыбнулась и сказала, чтобы я прошёл за ней — к выходу — туда, где темнокожий таксист уже укладывал мой багаж в «Кадиллак» золотистого цвета. После меланхоличного приветствия он открыл для меня заднюю дверь, а потом повёз вдоль моря. Моя попытка заговорить с ним не увенчалась успехом. Тогда я спросил его, куда мы едем. «Увидите, — ответил он. — Скоро прибудем».
Мы ехали по дороге, окружённой пальмами и отражающимися от моря огнями, и, проехав через высокие ворота, оказались перед отелем, выдержанным в старинном стиле. Розовые стены, белые ставни, колонны по бокам от дверей. В освещённом бассейне плавали отдыхающие, некоторые сидели на террасе. Швейцар в цилиндре и жёлтом жилете взял мой скромный багаж и направился к лифту.
Уркхарт сказал, что по прибытию на место назначения обо мне позаботятся, и причём довольно хорошо. Так оно и оказалось: ванна уже наполнялась водой, напитки ждали на столе, а вежливый служащий спросил меня, не желаю ли я заказать еду из ресторана.
Я ответил, что нет, и налил себе виски «Глен Грант» со льдом. «Сэр Уильям просил передать, чтобы вы чувствовали себя здесь как дома, — сказал служащий. — Когда будете готовы, позвоните мне, и я отведу вас к нему».
Я принял душ, переоделся в лёгкую одежду, которую приобрёл за три дня до этого на средства, выделенные мне Уркхартом, и после ещё некоторого количества «Глена Гранта» позвонил. Служащий появился тут же. Провёл меня по коридору, а потом открыл дверь, за которой был частный лифт. Едва мы вошли в него, он поднял трубку находившегося внутри телефона. «Это Августус, — сказал он в неё. — Принимайте гостя».
На том конце провода кто-то тихо ответил. Лифт медленно пошёл наверх. Когда он остановился и двери открылись, я шагнул в большую комнату, большей частью неосвещённую. Три стены занимали широкие окна, в которых было видно ночное море. Вдоль четвёртой стояли стулья, радиопередатчик и две настольные лампы, отбрасывающие вокруг зелёный мрачный свет. В нём я смог разглядеть находящегося в комнате пожилого седовласого человека.
— Я — Уильям Стивенсон, — сказал человек. — Лондон уже предупредил меня о вас. — Он указал на стоящего в тени комнаты другого человека. — А это
— коммандер Бонд.
ТЕНИ БЫЛ Джеймс Бонд. До тех пор мне казалось, что я знаю его довольно хорошо — по книгам. Я всегда представлял его чем-то вроде супермена. Однако первое, что я сразу же почувствовал, увидев его — это некоторая скрытость и сдержанность. Лицо его было мне незнакомым, но, безусловно, твёрдым и решительным. Глаза были сероголубыми, рот не улыбался. Знаменитый шрам тянулся через всю левую щеку — от угла глаза до линии подбородка. Надо лбом нависала запятая тёмных, уже пронзённых сединой волос. Да, Флеминг описывал его именно таким. Но было ещё кое-что, к чему я не был подготовлен: к атмосфере некоторой напряжённости, витавшей вокруг этого человека. Он производил впечатление того, кто когда-то пострадал и сейчас обеспокоен возможным возвращением проблем.