Мать, шагнув в кабину, ласково упрекнула ее:
— Ну что ты, милая.
Я пошел по коридору к двери, где Пат Редди беседовал с двумя репортерами, сказал: «Здравствуйте», протиснулся мимо них в короткий коридорчик, а оттуда в убого обставленную комнату, где лежал на кровати мертвец.
Эксперт Фелс поднял голову от лупы, кивнул мне и продолжал изучать край тяжелого простого стола.
О’Гар, высунувшийся в открытое окно, повернулся к нам и проворчал:
— Опять, значит, будете путаться у нас под ногами?
О’Гар был грузный флегматичный мужчина лет пятидесяти и носил широкополую черную шляпу, как у шерифов в кино. Его круглая упрямая голова соображала очень неплохо, и работать с ним было удобно.
Я посмотрел на труп — человек лет сорока с тяжелым белым лицом, короткими волосами, тронутыми сединой, щеткой темных усов и короткими, массивными руками и ногами. Прямо над пупком у него было пулевое отверстие, и выше, в левой стороне груди, — другое.
— Это мужчина, — сказал О’Гар, когда я снова накрыл его одеялом. — Он мертвый.
— Что еще вам о нем рассказали? — спросил я.
— Похоже, этот и другой украли камни, а потом другой раздумал делиться. Конверты здесь, — О’Гар вынул их из кармана и прошелся по пачке большим пальцем, — а бриллиантов нет. Совсем недавно камушки отбыли по пожарной лестнице в кармане его компаньона. Люди видели, как парень улизнул, но потеряли его из виду, когда он нырнул в проулок. Высокий, с длинным носом. Вот этот, — он показал конвертами на кровать, — жил здесь неделю. Луис Аптон, бумаги выправлены в Нью-Йорке. Нам он неизвестен. В этой берлоге никто не видел, чтобы к нему кто-то приходил. Длинноносого никто будто бы не знает.
Вошел Пат Редди, крупный веселый парень — и настолько смекалистый, что это почти компенсировало недостаток опыта. Я рассказал ему и О’Гару, что мне удалось выяснить к этому часу.
— Длинноносый и покойник по очереди следили за домом Леггетов? — предположил Редди.
— Возможно, — ответил я, — но там свои замешаны. Сколько у вас тут конвертов?
— Семь.
— Значит, одного, где лежал подброшенный алмаз, не хватает.
— А что мулатка? — спросил Редди.
— Вечером собираюсь взглянуть на ее кавалера, — сказал я. — А ваши разузнают в Нью-Йорке про этого Аптона?
— Угу, — сказал О’Гар.
На Ноб-хилле, в доме, который мне назвал Холстед, я сказал привратнику свою фамилию и попросил позвонить Фицстивену. Фицстивена я хорошо помнил: этот высокий, тощий, рыжеватый человек тридцати двух лет, с сонными серыми глазами и широким насмешливым ртом, одевался небрежно, прикидывался большим лентяем, чем был на самом деле, и любому занятию предпочитал разговоры. О каком бы предмете ни зашла речь, у Фицстивена всегда было вдоволь точных сведений и оригинальных идей — лишь бы только предмет был не совсем обычным.