Сестра, все время хлопотавшая рядом, мне надоела, и я пошел из больницы в суд, в контору окружного прокурора. Вернон широким жестом отодвинул стопку документов, энергично кивнул и оскалил зубы:
— Рад вас видеть, присаживайтесь.
Я сел и сказал:
— Беседовал с Финком. Ничего не добился — но нам нельзя с него слезать. Кроме как с ним, бомба попасть туда не могла.
— А мотивы? К тому же там находились вы. Говорите, что не спускали с него глаз, пока он был в комнате. Говорите, что ничего не заметили.
— Что из того? — спросил я. — Тут он мог меня перехитрить. Он же работал механиком у фокусников. Такой сумеет и бомбу сделать, и подложить ее так, чтобы никто не заметил. Это его специальность. Мы не знаем, что видел Фицстивен. Мне сказали, что он выкарабкается. А до тех пор давайте не слезать с Финка.
Вернон лязгнул зубами и сказал:
— Отлично, мы его задержим.
Я прошел по коридору в контору шерифа. Самого Фини не было, но его главный помощник — тощий, рябой человек по фамилии Суит — сказал, что, судя по тому, как Фини обо мне отзывался, он, Фини, хочет, чтобы мне оказывали всяческое содействие.
— Прекрасно, — сказал я. — В настоящее время меня интересует, как достать бутылки две… джина, виски — словом, чего получше.
Суит почесал кадык и ответил:
— Прямо не знаю, что вам сказать. Может быть, у лифтера? Пожалуй, его джин будет надежнее всего. Слушайте, Дик Коттон аж посинел, так хочет вас видеть. Поговорите с ним?
— Поговорю, хотя не понимаю зачем.
— Ладно, сходите и возвращайтесь.
Я вышел и вызвал лифт. Лифтер — с согнутой от старости спиной и пожелтелыми усами — прибыл в нем один.
— Суит сказал, что, может быть, вы знаете, где мне добыть пару бутылок белого, — сказал я.
— С ума он сошел, — проворчал лифтер, но, ничего не услышав от меня в ответ, продолжил: — Уходить будете этой дорогой?
— Да, немного погодя.
Он закрыл дверь. Я вернулся к Суиту. Суит провел меня по крытой галерее, соединявшей здание суда с тюрьмой в тылу, и оставил с Коттоном в маленькой железной камере. Два дня тюрьмы не принесли пользы полицейскому начальнику Кесады. Он посерел лицом, нервничал, а когда говорил, ямочка у него на подбородке дергалась. Сообщить он мне мог только одно: что он не виновен.
— Допускаю, но вы сами заварили эту кашу. — Ничего лучше я не придумал в ответ. — Все улики против вас. Не знаю, хватит их, чтобы вас приговорить, или нет, — зависит от вашего адвоката.
— Чего он хотел? — спросил Суит, когда я вернулся.
— Сказать мне, что не виновен.
Помощник опять почесал кадык и спросил:
— А что, для вас это важно?