Тогда Томоэ поднял глаза - чтобы с удивлением обнаружить на себе серьезный, несколько даже сочувственный взгляд.
- Твой первый был добр к тебе? Наверное, они все были добрые.
Вместо ответа виконт принялся за дело, а уж опыта у него хватало.
- Я заставлю тебя забыть всех этих добрых парней. Когда я умру, ты будешь вспоминать только меня.
Томоэ выпрямился:
- Когда ты умрешь, я встречу утро на твоей могиле.
Ушли из жизни отец и мать, тихо угас офицер - в больнице, забытый всеми. И Томоэ не раз задумывался: какой смысл наслаждаться новообретенной жизнью, если все, кого ты любишь, покидают тебя, один за другим. Но продолжал держаться. А замену Таичи он едва ли отыщет... Дальнейшее существование потеряет значение.
- Ты лжешь, - Таичи погладил его по щеке - рука вздрагивала. - А как же Старик? Ты оставишь его одного?
- Годы Энтони на исходе. Если сон вампира становится неглубок, ему недолго осталось.
Некоторое время оба подавленно молчали, представляя, как дворецкий вдруг рассыплется в мелкую серую пыль.
- Таичи. Он ведь уже не молод... Будь с ним поучтивей.
- Извини... я буду стараться.
Томоэ улыбнулся. Гнев и раздражение, бушевавшие в нем несколько минут назад, утихли.
- Таичи, если будешь не в настроении спать со мной, просто скажи.
- В смысле?
- Когда нет луны. Я уж постараюсь тебя соблазнить.
В ответ Таичи снова опрокинул его на кровать.
- Не пойдет. Не заставляй меня ревновать к самому себе. Он гораздо больше тебе подходит, я знаю.
- Тогда почему бы тебе не попробовать немного походить на него. А ему - на тебя.
- И как это, по-твоему, сделать?
Луна клонилась к горизонту, однако Томоэ не чувствовал сожаления. Впереди немало ночей, чтобы приятно провести время с Таичи... в обеих его ипостасях.
- Акихиро, бери меня с собой, когда ходишь к кому-нибудь. Если скажешь не высовываться, я не буду.
- Хорошо... в следующий раз - обязательно, - Томоэ коснулся его шеи. - Не стоит ревновать. Лучше тебя у меня никого не было. Как ты считаешь, кто мне дороже: мой первый любовник или мой последний?
- Твой последний...
Рывки стали помягче, но самую малость. К сожалению, Таичи по-прежнему было плевать на то обстоятельство, что в спальне существует свой этикет.
Каждая лунная ночь превращалась в вакханалию. Таичи не знал усталости. Он много ел, много пил, а в постели вытворял такое, что у Томоэ долго еще гремели в ушах отголоски собственных исступленных криков.
Потом пришло полнолуние. Огромная алая роза плыла над городом низко-низко - казалось, ее можно было потрогать, и даже городские огни были не в силах заглушить холодное сияние.