Вскоре за деревьями показался домик, и, подойдя ближе, я с удивлением поняла, что он как будто сделан из теста и украшен кремовыми розочками и огромными леденцами. Вокруг в полнейшем беспорядке росли цветы, в отличие от аккуратных клумб Чепуша, а на границе с лесом даже высились две пальмы с самыми настоящими кокосами. Между их стволами был натянут гамак, в котором кто-то лежал, скрыв лицо под журналом.
— Фифина! — громко позвал Чепуш, и я поняла, что сейчас встречусь с крестной феей, выигравшей у черта в карты.
— Че-епуш? — томно отозвалась фигура на гамаке. — Проходи, дорогой, ты давно не заглядывал.
Чепуш неловко поерзал при слове «дорогой» и кинул на меня быстрый взгляд. Я сдержала смешок.
— Фифина, я не один, а с гостьей, — волнительно ответил черт.
— Какой-такой гостьей? — взвилась фея.
Она моментально откинула журнал и подлетела к нам, в прямом смысле слова — за спиной у нее порхали маленькие белые крылышки, почему-то никак не связанные с телом, но, тем не менее, прекрасно выполнявшие свою функцию.
Фифина оказалась самой прекрасной феей, которую я когда-либо видела, но исключительно потому, что я никогда раньше не видела фей. На самом деле, на вид ей было лет сто пятьдесят, и ее лицо представляло одну сплошную морщину, накрашенную ярко-красной помадой в области губ. На голове у морщины был нахлобучен светлый парик, чуть сбившийся набок от резкого полета. Фея предстала перед нами практически в неглиже — на ней был сплошной полосатый купальник, открывающий взору еще больше морщин, и большой красный платок с бахромой, обернутый вокруг худощавой талии. За платок Фифина заткнула волшебную палочку, которую я видела у Чепуша в ночь бала. На спичках, выполняющих функцию ее рук, болтались звенящие браслеты. Я начала переживать, как бы такое древнее и хрупкое создание не рассыпалось в прах при неосторожном движении, но Фифина, похоже, была крепкой старушенцией и собиралась пережить не только меня, но и весь род человеческий.
Подлетев ближе, она вперила в меня глазки-бусинки, слегка подергивая головой от старости, но признав во мне гомо сапиенса, мгновенно успокоилась и широко улыбнулась. Я догадалась, что меня сочли не конкурентно способной в борьбе за красавца-черта. Сам черт, как я заметила краем глаза, приосанился и пригладил шерсть на макушке.
Мне очень хотелось что-нибудь прокомментировать по этому поводу, но я сдержалась. Любовь зла, что и говорить. Но не мое дело судить.
— Здравствуй, здравствуй, — протараторила фея, на удивление крепко пожимая мне руку. — Нечасто у нас тут бывают люди. Какими судьбами?