Через некоторое время семья уже состояла из четырех человек и обживала огромную квартиру в «доме со львами» в районе Ордынки. Дом был построен в том стиле, который потом назвали сталинским ампиром. Здание было величественным – три многоэтажных крыла, три корпуса, соединенные между собой стрельчатыми переходами, словно это был не жилой дом, а замок. Поражали воображение огромные лестничные площадки, овальные окна и балконы, похожие террасы. Знаменитые каменные львы встречали жильцов у ворот – огромный двор был огорожен вычурным чугунным забором.
– Петя, господи, неужели здесь мы будем жить?! – восклицала Маруся.
– И мы, и наши дети! – отвечал Петр Никанорович и жалобно просил: – Муся, в следующий раз роди мальчика. Я ума не приложу, что делать с девицами. С ними на рыбалку не поедешь и футбол не посмотришь.
Маруся ничего не отвечала. Во-первых, пока она вообще рожать не собиралась, а во-вторых, ее муж, как всегда, прибеднялся. Он отлично справлялся с отцовскими обязанностями. Две дочери, получившие незамысловатые прозвища Старшенькая и Младшенькая, усмиряемые няней, пока громко делили большую детскую, а Петр Никанорович, пытался объяснить им, что теперь они самые близкие люди и никого на свете роднее нет и что поэтому нельзя ссориться из-за ленточек, мячиков и пирожных.
– Девоньки, вы даже не представляете, как вы будете любить друг друга в старости. Вы даже не представляете, как вы дороги друг другу будете. Черт с ними, с этими игрушками. Не ссорьтесь!
Маруся однажды это услышала:
– Петя, они тебя не понимают. Они еще маленькие. Им даже в голову не приходит, что когда-нибудь они будут такими, как мы. Не говоря уже о том, чтобы стать старушками.
– Ничего, – упрямо отвечал отец, – пусть усваивают это с малолетства.
Девочки росли, ссорились реже, очень любили отца, чувствуя в нем всепрощающую любовь, и побаивались мать. Маруся воспитывала дочерей и неустанно хлопотала по дому – в помощь ей была предоставлена домработница. Но генеральные уборки Маруся проводила сама, и еще сама штопала белье и шила дочерям платья.
– Муся, все можно достать. И платья, и пальто девочкам, – говорил ей муж.
В те времена «достать» было проще, чем купить. Но Маруся предпочитала одевать детей в оригинальные вещи. Идеальная хозяйка, она еще носилась по городу в поисках люстр, торшеров и приличной мебели – домашний интерьер был предметом особого беспокойства.
– Муся, не волнуйся, все достанем! – опять успокаивал любимую жену Петр Никанорович.
И он не обманывал – интуиция и упорство ученого в нем удивительным образом сочетались с деловой хваткой. Петр Никанорович умудрялся доставать трофейные комоды, лампы и ковры. Ко всему прочему, Петр Никанорович понимал, что годы его не те, чтобы медлить с обустройством жизни. Он добился Маруси, этой красавицы с пепельными волосами и почти фиалковыми глазами. Добился, несмотря на разницу в возрасте. Безумная поздняя страсть не помешала, а может, и помогла, сделать ему еще несколько больших шагов в карьере ученого – он стал академиком, депутатом, вошел в различные влиятельные комиссии и комитеты, но все это время он думал о том, что рано или поздно его любимая семья останется одна, без его поддержки. Будучи одновременно человеком и практичным, и душевным, Петр Никанорович мучился от сознания того, что не в состоянии решить наперед все проблемы, с которыми могут столкнуться его любимые домочадцы, когда его не станет.