— Такого обидишь! — посмеявшись, сказал Раков.
Мой рост был под 190 сантиметров, а вес, с учётом потерянных уже, наверное, 10 килограммов, — под 120. Поэтому я себя чувствовал достаточно спокойно. Однако моё спокойствие, видимо, заключалось в том, что у меня ничего не было ни на душе, ни за душой, ни за пазухой…
Я взял свой окурок с полустенка туалета, но Раков протянул мне целую сигарету, положив мой окурок в кулёчек с табаком. Тут в коридоре загремела тележка с бачками.
— Баланда приехала! — быстро подскочив с места, сказал Раков и расстелил на подиуме газетный лист.
Наша камера была под номером 1, и он, видимо, знал, что мы получаем пищу первыми. Раков был уже у двери, когда открылась кормушка, то есть окошко для получения пищи. Он взял и положил на газету три алюминиевые ложки и три куска чёрного хлеба (кирпичика), три алюминиевые миски с пшённой кашей и три алюминиевые же кружки с еле сладким напитком, похожим на яблочный компот. В ИВС кормили хорошо — пищей, которую привозили из милицейской столовой. Поэтому на завтрак можно было увидеть белый хлеб, на обед — борщ с мясом, а на ужин — даже тушёный картофель и копчёную колбасу. Поначалу было поразительно видеть такое в месте, где спички режут лезвием на четыре части вдоль, а табак из окурков перебирают и курят закрученным в газету. Чай в ИВС тоже никогда не давали — только чуть-чуть сладкий компот. Копчёную колбасу я видел только один раз — нарезанную тонкими кусочками и выданную по три кусочка на человека.
Миски и кружки были поставлены на подиум. Хлеб и ложки находились на газете. Раков полез в свой кулёк, который он клал под голову и где хранил кулёчек с табаком и бычками-окурками, и достал оттуда несколько зубчиков чеснока и луковицу.
Чеснок он почистил пальцами, луковицу — черенком ложки, разрезал примерно на три равные части и сказал «Кушайте», пожелав приятного аппетита.
— Приятного, приятного аппетита! — ответили я и сокамерник.
Я не ел уже семь дней, и нельзя было сказать, что я не хотел есть или сейчас ел без удовольствия. Я ел без особого удовольствия. Раков же смаковал каждую ложку и нахваливал начальника. Мой же организм, видимо, уже переключился на резервное питание. И лишний вес служил мне положительную службу.
Ужин прошёл быстро. Мы наскоро поели. Раков стряхнул хлебные крошки, чесночные и луковые очистки в туалет и сложил газету вчетверо. Спустя некоторое время дежурный забрал миски, кружки и ложки. Мы выкурили по сигарете. Раков сказал, что он не может заботиться обо всех, поэтому мы сами должны думать, как доставать сигареты.