Женщина продолжала стоять как вкопанная. В глазах недоумение, брови недоверчиво изогнуты.
Пришлось спуститься к ней с помоста и, подойдя поближе, добавить, поясняя, а то, чего доброго, и впрямь примется раздевать своих девчонок прямо тут.
— Ну а чтоб им до дому голышом не идти, ты зайди вначале на мой двор. Гридни мои тебя отведут к Зворыке, коему и обскажешь, что одежу эту нарядную, — он кивнул на ветхие рубашонки девочек, — князь повелел в своем владении оставить. Негоже твоим девицам в столь богатых нарядах красоваться. А взамен пусть сыщет какое-нибудь иное платье. Да не только детишкам, но и тебе самой.
Он говорил абсолютно спокойно, совершенно не обращая внимания на то, слышит ли его хоть кто-нибудь из свиты или из толпы.
Все, реклама закончилась и кина больше не будет.
Шабаш!
Сейчас для него куда важнее было то, что ее мертвые от неизбывной тоски глаза, убитые непроглядной беспросветной жизнью, начинают понемногу оживать, наполняясь слезами радости, что сама она постепенно начинает сознавать, что судьба сейчас вновь делает поворот, но на этот раз совсем в другую сторону — неизмеримо лучшую.
Говорил и понимал, что оживить вот эти глаза и есть сейчас самое главное, а все остальное — ерунда, как бы важно она ни называлась: политика, дипломатия и прочее.
— А как же тебе-то, княже? Твоя-то какая доля? — сдавленным голосом тихонечко переспросила женщина, будто опасаясь, скажи она громче — еще передумает и отнимет все заново.
— А ты разве не поняла? — так же тихо ответил ей Константин, мягко улыбаясь. — Я ведь сказал, что набольшая. Одежонка да еще куны твои. Вон их сколько у меня, целая горсть.
Но тут новая мысль пришла ему в голову.
Он протянул по два кусочка металла девчушкам, боязливо прижавшимся к единственному родному на этой земле человеку, действительно оберегающему их от всех опасностей, на которые жизнь всегда была непомерно щедра.
Старшенькая робко протянула руку и вопросительно посмотрела на мать, но та, беззвучно шевеля губами, молитвенно смотрела на усталое доброе лицо молодого князя, который вот так просто вновь позволил ей и ее детям жить, и ничего не замечала вокруг.
Не дождавшись от нее ответа, девочка, решившись, быстро схватила монетки и торопливо сунула их за щеку.
«На сласти», — хотел пояснить Константин, но вовремя спохватился, что их тут может и не быть.
«На фрукты» тоже не скажешь. Они и слов таких, поди, не знают.
«Ну и ладно, — мысленно отмахнулся он. — Пусть будет просто маленьким подарком от князя».
Вторая девчушка, беря пример с сестры, уже не медлила, проворно сцапав протянутые деньги. Последнюю куну Константин, подбросив в воздухе, ловко поймал и, показав Орине, пояснил: