Под конец он даже отважился привести в пример аналогичные съезды всех русских князей. Мол, коли уж всем Рюриковичам, невзирая на отдаленное родство, удавалось мирно разрешить все спорные вопросы, то им, сидящим тут за столом и являющимся куда более близкими родичами, сам бог велел собраться, чтобы урядить все мирно.
Но тут Ингварь перешел к вопросам. Дескать, не идет ли речь о дальнейших утеснениях, не думает ли князь Глеб поделиться не по праву им захваченным и не мыслит ли о совместном походе на непокорные племена мордвы?
Понятия не имея ни об одной из интересующих Ингваря тем, Костя принялся вилять из стороны в сторону, ибо ничего конкретного он, по своему незнанию, сказать просто не смог.
Правда, когда Костя заикнулся о неспокойных временах, князья переглянулись и Олег насмешливо поинтересовался:
— Али половцы зашевелились, брате, что вы с Глебом о согласии вспомнили? Так ведь у тебя в женках сестрица Данилы Кобяковича. Неужто степняки про оное родство забыли?
Хорошо, что хоть тут память его не подвела, и Орешкину удалось кое-что припомнить, благо что имен половецких ханов в его голове имелось немного, всего пяток, и как раз Кобяк, равно как и его сын Данила входили в их число.
Теперь получалось, что можно еще более существенно сузить временные рамки, подняв нижнюю планку лет эдак на сто, и быть уверенным, что он находится в конце двенадцатого — начале тринадцатого века.
Очень хорошо. Значит, можно рискнуть, и он, сделав многозначительное лицо, а также понизив голос чуть ли не до шепота, изрек:
— Да что там половцы, когда иной враг уже мечи точит, на Русь глядючи, а он куда страшнее будет, — и принялся рассказывать о монголах.
Князья недоверчиво переглянулись.
— Откуда у тебя, брате, вести такие? — осторожно осведомился Ингварь.
Костя поначалу замялся, но потом нашелся с ответом:
— Купец один, из далеких стран приехавши на торг, сказывал. Да и не он один, — добавил он после небольшой паузы, чтобы сообщение прозвучало весомее.
— Купец солжет — недорого возьмет. Известно, дело торговое, — махнул рукой Олег.
— Один — да, может и солгать, а вот все — это навряд ли, — возразил Костя.
Мысль о скором нашествии татар возникла у него еще вчера, но тогда было не до нее, зато сейчас она пришлась как нельзя кстати.
— А ты, брате, ничего не путаешь? — Это уже подал голос Ингварь.
— Если бы, — вздохнул Костя и начал излагать подробности о татарском войске.
Особо пришлось остановиться на железной дисциплине, царящей среди монгольских воинов. Больше всего князей удивило его сообщение о том, как за одного бежавшего с поля боя подвергается смертной казни весь десяток, за драпающий десяток — вся сотня и так далее.