Молчание длилось с минуту. Наконец атаману надоело ждать, и он, хмыкнув и сплюнув, прервал затянувшуюся паузу:
— Давай-давай. Шевелись, боярин. Али у тебя со страху руки отнялись?
«И никуда не денешься, надо подчиняться, — шепнул Косте участливо мерзкий человечишка двадцатого века, а затем, как бы оправдывая свой трусливый совет, добавил: — Не затем же тебя сюда заслали, чтобы ты тут же и погиб от рук каких-то вшивых мерзавцев, а так есть шанс. Может, и впрямь отпустят. Они-то из тринадцатого века, а тут, наверное, даже у разбойников существует какой-то кодекс чести. Князьям же скажешь, что когда вылетел из седла, то потерял сознание, а очнулся уже голым. Стыдно немного, ну и что. Постесняешься пару дней, и все. Зато живой».
На душе было мерзко, потому что мысли этого человечишки были на самом деле Костиными.
И главное, ведь все очень правильно и логично, даже отговорка придумана классная, которую непременно примут на веру — как же иначе, разве настоящий князь добровольно отдал бы не только свое оружие, но и одежду?!
Такая отмазка мгновенно обеляла его абсолютно перед всеми.
Точнее, почти перед всеми. Оставался один человек — он сам. Да еще его стыд и память об этом стыде, которую ни вытравить, ни уничтожить. Но это уже неважно, ведь он никогда и никому не проболтается — себе дороже.
К тому же и впрямь Костю сюда послали не для этого, иначе получается форменная ерунда. А останется в живых — как знать. Глядишь, изменит что-то в истории Руси в лучшую сторону. Причем проведет эти изменения в больших масштабах — ведь сколько хорошего он сделает, учитывая немалую княжескую власть.
Припомнилось ему и еще одно обстоятельство.
Помнится, Алексей Владимирович говорил, что надо спасти от преждевременной смерти каких-то людей, причем их имен он не назвал. А если подразумевался как раз будущий сын кого-то из этих разбойников?
Или даже так — сын уже есть, но если этот бандит сегодня погибнет, то и его ребенок, оставшись без отца, а следовательно, и без материальной поддержки, пропадет или умрет с голоду. Тогда все, прощай его успешная миссия.
То есть как ни крути, а надо уступать этой наглой морде, отдаленному предку современников-рэкетиров и прочих отморозков. Другого выхода попросту нет. Точнее, он есть, но глупый до наивности, а главное — ничего хорошего не несущий.
Да какого черта — в конце концов, он не князь, а учитель истории, а значит…
Константин тяжело вздохнул и стиснул зубы, мрачно глядя на вожака. Тот довольно осклабился.
Орешкину стало еще противнее.
Нет, атаман бармалеев был ни при чем — противно от себя самого, и настолько, что он, решительно выкинув из головы услужливо предоставленные оправдания и вспомнив, что «у корявой елки кривые иголки», так что нечего тут прикрываться сопливым гуманизмом по отношению к мифическим сыновьям разбойников, потащил из ножен свой меч.