— Для такого дела нет.
— Вон ты каковский… — протянула задумчиво ведьмачка, глядя на лежащего князя прищуренными глазами, и хотела добавить еще что-то, но тут отчетливо послышались приближающиеся шаги. Кто-то направлялся прямо к ним.
Доброгнева насторожилась, вырвала из земли княжеский меч и достаточно умело изготовилась к обороне.
«Если разбойники вернулись — хана обоим, — подумал Константин. — Мне и руки не поднять, а меч не лук, не для женских рук. Вмиг девчонку зашибут».
Но страха почему-то не было. И вдруг из-за поворота выплыла знакомая фигура стременного.
— Епифан, — шепнул Костя, радостно улыбаясь, и в тот самый миг бородач тоже заметил его, чуть не подскочив на месте.
— Князь! Нашелся! — заорал он во всю глотку. — Э-ге-ге!
Но тут же его лицо как-то нервно исказилось. Он злобно оскалился, а рука его медленно поползла к колчану со стрелами, который висел за спиной. Другая уже сжимала лук.
— Вот оно что. Как чуял, что здесь нечисто, — процедил он сквозь зубы, зло взирая на стоящую с другой стороны от раненого князя маленькую ведьмачку с мечом в руке.
— Стой, не стреляй! — завопил Константин что есть мочи.
На самом деле голос прозвучал легким шелестом, и Епифан, как он потом сказал, лишь по губам князя уловил, что тот что-то говорит.
— Стой, — повторил Константин. — Она мне жизнь спасла. Не смей… — И он протянул руку, крепко ухватив девчонку за щиколотку — выше дотянуться сил не было.
Ему хотелось еще что-то добавить для ясности, но последние усилия ушли как раз на то, чтобы уцепиться за ее ногу, и Костя обессиленно откинулся назад, вновь потеряв сознание, причем на этот раз надолго.
Плечи твои… Не на них ли держится
Весь этот свод, изукрашенный фресками?
Не Богоматерь, не Самодержица,
Не Баба степная с чертами резкими…
Не нахожу для тебя сравнения.
Сладко притронуться, как к святыне…
Андрей Белянин
— Хорошо-то как дышится, — поделился Константин с Епифаном как-то раз теплым майским деньком.
Сидя в телеге, он с наслаждением вдыхал медвяный дух ароматных трав, слушал беззаботное гудение огромного скопища пчел, по-хозяйски оккупировавших благодатный луг.
Одним своим концом он выходил аккурат к Оке, противоположным — к темному бору, а боками упирался в небольшое селище с одной стороны и стольный Ожск — с другой. Впрочем, отсюда града было почти не видно.
Солнце уже начинало клониться к закату, и пора было возвращаться, но Константин все медлил с отъездом — уж очень хорошо ему тут было.
Такое состояние полного блаженства он испытывал в последний раз очень давно, еще в детстве. Потом в стремительном житейском водовороте было все как-то не до того, некогда остановиться, посмотреть по сторонам, взглянуть на небо…