Константин пренебрежительно махнул рукой, и тот оставил мужичонку в покое, но выводы тиун сделал правильные и больше ни разу не домогался Купавы.
Напротив, по собственному почину собрав мужиков, отгрохал ей дом, похожий на маленький терем, и обращался к ней не иначе как пару-тройку раз униженно поклонившись.
Уже после первого приезда князя Купава, при отправке в Березовку не поверившая до конца, что ее вовсе не бросают, расцвела пышным цветом.
В последующие две недели, когда Константин ухитрился прикатить к ней еще пару раз, ему снова и снова приходилось удивляться, как любовь, особенно когда она счастливая, может преобразить женщину.
Что было с его стороны? Наверное, скорее страсть, поскольку имей Купава иную фигуру, иное лицо, и неизвестно, сколько осталось бы от княжеского пыла.
Хотя со всей определенностью как тут скажешь. Для этого ведь необходимо все проанализировать, разложить по полочкам и трезво осмыслить разложенное — это так, а вот это потому, а то за тем…
Вот тогда-то и можно делать какие-то выводы. Вот только заняться этим Константин никак не мог. Взять трезвую голову ему было негде, и анализировать то, что с ним творилось, он тоже не собирался.
Да и глупо все это — расклады да анализы.
Продумать и взвесить можно то, что придумано мозгом. Мысли, идеи и рассуждения, равно как и человеческое тело, поддаются и расчленению, и препарированию, и вообще любой хирургической операции.
Чувства и эмоции — иное. Это — плод души. К ним со скальпелем логики не больно-то подойдешь. Чревато, знаете ли. Попытаться раскромсать можно, но толку все равно не добиться. Когда бы сердце выдавало свои тайны? Вот то-то и оно.
Его разве что другое сердце может понять. Потому и говорили еще исстари: «Со стороны виднее». Оно и впрямь так. Да и какое все это, в конце концов, имеет значение, если уж брать по большому счету. Тут ведь совсем иное важно. Что именно? Ну хотя бы то, что каждый раз во время своих визитов в деревню при виде Купавы он не переставал восторгаться — казалось бы, дальше некуда хорошеть, ан, поди ж, оказалось, что есть.
Восторг и нежность, любовь и жажда обладания телом любимого, да в конце концов, просто неописуемая радость от очередной встречи, и все это не просто горело в глазах Купавы — полыхало как огромное зарево, и Константин почти физически ощущал, как сгорает в нем без остатка.
А встречи эти сумел организовать пятнадцатилетний сынишка подружки Купавы — поварихи Любославы.
Паренек был в точности похож на свою мамашу, которая изрядно страдала излишним весом, а проще говоря, была необъятна и неохватна.