Оттого и Ярослав, разбитый на Липице и устроивший со зла страшный самосуд над ни в чем не повинными новгородскими и смоленскими купцами, оказавшимися на свою беду в Переяславле-Залесском, поехал, смирив гордыню, не к тестю, а именно к брату Константину. И просьба у него была одна — чтобы тот не выдал его Удатному на расправу.
Потому и Мстислав, обычно добродушный и незлобивый, невзирая на все уговоры своего союзника, не захотел мириться с зятем — и к городу его не пошел, и даже видеть Ярослава не пожелал. Последнее из опаски, что сдержаться не сумеет. Он и даров его не принял — счастье дочери на злато-серебро не купишь, — лишь потребовал, чтобы зять ему Ростиславу вернул. А дабы скрыть нелепость своего пожелания — когда такое было, чтоб князь у князя жену отбирал, пусть даже она ему и дочь родная, — Мстислав к этому повелению присовокупил, чтобы и все новгородцы, кои в живых остались, тоже были к нему доставлены.
И оба — и Удатный, и Ярослав — знали, какое из требований главнее, а какое так, лишь для отвода глаз. Скрипнул переяславский князь зубами в бессильной ярости, но делать нечего — все исполнил. И скоро Ростислава с густо набеленным лицом — а как иначе два свежих синяка скрыть? — сидела у отца в шатре.
Глядел на нее Мстислав и тоже зубами от злости скрипел. Это ж сколь его лапушка, заинька, кисонька, детонька ненаглядная перестрадала, коль ныне от нее прежней — а ведь всего два года прошло с начала замужества — почитай, половина былой стати осталась. Была-то розовощекая, округлая, словно яблочко наливное, а ныне эвон какая исхудавшая.
Тогда-то, сидючи в шатре, он в сердцах решил вовсе не возвращать ее мужу. К тому же и за собой чувствовал изрядную вину — ведь предупреждали его, что не просто так умерла первая жена Ярослава, Аксинья Юрьевна. Хоть и терпеливой была дочка половецкого хана Юрия Кончаковича, но все одно — доставалось ей порядком, а рука у мужа ох и тяжела. Вот только он, Мстислав, не послушался доброхотов, порешив, что пред такой красой никто не устоит, потому и дал согласие на свадебку. Зато ныне сызнова вручать ее извергу на поругание он не собирался. Да и сама Ростислава сразу повеселела, узнав про отцовское решение, так что обратно в Новгород он уехал вместе с нею.
Да и потом, когда Ярослав прислал за нею послов, выпроводил их ни с чем. Стоило ему вспомнить то свидание в шатре и измученную, исхудавшую Ростиславу, как тут же все в нем вздымалось, и он, глядя на вновь расцветшую под его заботливым крылом дочку, решительно отказал в ее выдаче. Правда, выпроводив восвояси второе по счету посольство, князь поневоле призадумался — а что же дальше? Как ни крути, а такое ведь тоже не может длиться до бесконечности. Замужней бабе — будь она хоть кто — место рядом с законным супругом, а не у отца.