Но ожидания Ингваря оказались напрасны. Уже через неделю он получил от Глеба новую весточку — пойман Константин и сидит в порубе. Судить же его рязанскому князю хотелось бы не единолично, а со своими сыновцами, коих осталось немало после невинно убиенных под Исадами князей. Те, что еще пребывают во младенчестве, — ясное дело, в судьи не годятся, а вот Ингварь и его братья — Давид и Роман — слово свое сказать должны. Поэтому Глеб и не стал самостоятельно учинять расправу, а решил дождаться всех, но в первую очередь княжат из Переяславля. В заключение же Глеб просил по возможности ускорить приезд, ибо рязанский народ волнуется и, чего доброго, может в одночасье сам порешить Константина-братоубийцу.
Отказаться от такого ответственного дела Ингварю и в голову прийти не могло. К тому же изрядно льстило то, что именовали его не просто князем Переяславля, полностью признав за ним все права на второй по величине после Рязани город в Рязанском княжестве, но и приятно намекали на большее, причем значительно большее. Писал Глеб, что своих сыновей господь ему не послал, и потому есть у него горячее желание взглянуть на будущего рязанского князя, под чью руку со временем несомненно перейдут все земли. Время же это, по всей видимости, не за горами, ибо ныне сам Глеб изнемогает телом от ран, полученных под Исадами, а душой от великой скорби по безвременной кончине двухродных братьев, так что…
За сборами прошло еще три дня. На четвертый, рано поутру, Ингварь с Давидом и Романом, сопровождаемые Вадимом Данилычем Кофой и полусотней дружинников, должны были отправиться на трех лодьях вниз по Оке, но тут прискакал еще один гонец.
На сей раз вести от князя Глеба пришли тревожные. Извещал он своего сыновца о том, что вышла под стены Рязани Константинова дружина, такая же богопротивная, как и возглавляющий ее Ратьша, а с нею вместе пришли и дикие язычники с далекого севера, закованные в железа, которых Константин и навербовал именно для Исад. Да с ними вместе разбил стан под рязанскими стенами еще и степной народец во главе с половецким ханом Данилой Кобяковичем. Требуют они вернуть им своего князя, вынув его из поруба, иначе грозят штурмом стольного града. У него, Глеба, воев довольно, но еще лучше было бы, если бы пришел со своими людишками Ингварь Ингваревич, дабы задать осаждающим такую трепку, чтоб из-под стен Рязани не ушел ни один человек.
Пришлось вновь откладывать отъезд и отряжать во все концы своего удела дружинников для сбора ополчения. Но не прошло и седмицы, как на взмыленном коне в Переяславле появился новый гонец. На сей раз им оказался Константинов боярин Онуфрий, про которого Глеб еще ранее писал, что сей честной муж к злодейским помыслам своего князя никаким боком непричастен.